отправилась… — Юноша сконфуженно замолк. — Эй, а тут копы.
Мотылек запрокинул голову и расхохотался.
— Езжай домой, герой. С твоей сестрой и с твоей подружкой все будет в порядке.
— Ты еще кто такой? — нахмурился К. А.
— Я — Мотылек.
— Мотылек! — передразнил его К. А. — Где моя сестра, придурок?
К. А. двинулся было к молодому человеку, но Ундина положила руку ему на плечо, и он затих.
— Я видел, как ты клеился к ней на вечеринке. Где она?
— Моргана отправилась домой, — перебил его Никс. — Пешком. Думаю, тебе надо пойти и попытаться найти ее. А Нив забрал домой отец.
На секунду К. А. смутился, но потом выпрямился и снова шагнул к Мотыльку.
— Чувак, если с Морганой… с Нив… с ними обеими что-нибудь случится, тебе крышка. От меня. Персонально.
Речь К. А. прозвучала бы более внушительно, если бы последнее слово он не произнес как «прессонально». Но прежде чем кто-нибудь успел еще хоть что-то сказать, раздался вой сирены и в дверь позвонили.
«Это уже перебор», — подумала Ундина.
Слишком много всего происходит. Она растерялась: слишком много обломков мозаики, — ей требуется время, чтобы разобраться.
— Дайте я с этим разберусь, — заявил Мотылек.
Ундина уже хотела сказать ему, чтобы он не совался, но вспомнила сцену в винном магазине, кассира, внезапно ставшего очень сговорчивым, и остановилась, уронив руки.
— Ладно, давай, — услышала она собственный голос. — Ага, почему бы тебе не сказать им, что ты — доктор Мейсон. Доктор Ральф Мейсон, генетик. Доктор Мейсон, потрудитесь дать научное объяснение цвета глаз вашей дочери…
Язвительное замечание Ундины оборвалось на полуслове. Она сама понятия не имела, почему заговорила об этом. В этот миг она смотрела в зеленые глаза Мотылька, и от взгляда их ей вдруг захотелось лечь в прохладную мягкую траву и заплакать.
А Мотылек с непроницаемым лицом склонился к ней и прошептал:
— Ты знаешь, почему ты не похожа на родителей, Ундина.
Она сжалась, и он придвинулся ближе, еще больше понизив голос.
— А теперь слушай внимательно: шоссе девяносто семь к югу от Бенда. Дорожный указатель «двадцать миль». Паулина Ист-Лейк-роуд. Лагерная стоянка «Малый кратер». Припаркуешься там. «Кольцо огня».
На какое-то мгновение Ундина утратила дар речи. Замерев с раскрытым ртом, она чувствовала, как на нее смотрят К. А. и Никс — первый с недоуменным видом, а второй — совершенно спокойно. Она сглотнула ком в горле и покачала головой.
— Ты разгромил мой дом, оскорбил меня, совершенно точно оскорбил Моргану и теперь еще тянешь меня на ту вечеринку? На ту самую колбасню? Чтобы я смогла потусоваться с продвинутыми ребятами? Пошел отсюда к чертям собачьим!
Мотылек успокаивающе прикоснулся к ее плечу.
— Я ухожу. И уведу с собой копов. Не беспокойся…
— Не беспокоиться? — Ундина изо всех сил сдерживалась, чтобы не кричать. — Пошел вон, Мотылек. Просто вали отсюда…
К. А. встал между ними.
— Все нормально, — начал он. — Я позабочусь, чтобы он ушел.
Парень повернулся к Мотыльку.
— Мне кажется, для одной ночи ты уже достаточно нагадил.
Мотылек сузил глаза.
— Ты не знаешь, во что ввязываешься.
К. А. и бровью не повел. Внезапно он показался исключительно трезвым — или же просто настолько пьяным, что ему все было нипочем.
— Я сказал, пошли.
Мотылек вскинул руки и расплылся в улыбке:
— Ухожу, ухожу.
Он попятился к двери, и его взгляд в последний раз остановился на Ундине.
— Я тебе еще понадоблюсь, — сказал он, глядя поверх головы К. А. и перекрывая музыку и гул, который стоял в ушах девушки. Ей показалось, что Мотылек произнес эти слова прямо в ее сознании. — Я тебе понадоблюсь, и я приду.
Ей трудно было говорить, но она чувствовала, что должна ответить.
— Понадобишься мне? — хрипло произнесла она. — Ты никому не нужен, Мотылек. Ты — отстой. Ты ни на что не годен. Ты мусор, что выбрасывают на обочину дороги.
— Боже мой. Да ты ей понравишься. — Мотылек покачал головой.
Потом он в последний раз подошел к ней — так стремительно, что она даже не успела отшатнуться.
— Тебе нужно знать пароль. Это «исход». И-С-Х-О-Д. Нетрудно запомнить. Да, кстати, — теперь он больше не шептал, — ты действительно пригласила меня, Ундина. Ну, или Моргана это сделала. Я лечу только на зажженный огонь.
С этими словами Джеймс Мозервелл откланялся и скользнул в заднюю дверь.
А еще предстояло убрать чудовищную кучу мусора, и Ундина не могла позволить своему воображению морочить ее дальше. Пора было возвращаться в реальность, и девушка зашла на кухню, чтобы оценить размер ущерба. Он был значительным: повсюду валяются разбитые бокалы, пол залит пивом, на столешницах остались ожоги — о них тушили окурки. Да еще и стекло в одном из посудных шкафов оказалось выбито. Ундина плеснула холодной водой в лицо, туго затянула косички и постаралась стряхнуть с себя надвигающийся ужас. Одно она знала точно: вечеринка закончилась.
К тому времени как они с Никсом и К. А. добрались до парадного входа в дом, большинство гостей, спугнутых полицейской сиреной и голубыми мигалками, толпились на заднем дворе. Открыв дверь, Ундина наткнулась на двух улыбающихся полицейских. Весь дом пропах пивом и марихуаной, и пьяные несовершеннолетние все еще вываливались мимо них из дома, но полицейские вели себя так, словно были продавцами лотерейных билетов. Мило улыбаясь, они поинтересовались, все ли в порядке.
— Да, сэр, — ответила она и попыталась встретиться взглядом с кем-нибудь из них, но это оказалось бесполезно. Они держались безучастно и покладисто, точь-в-точь как тот мужик из винного магазина.
— Ну, тогда все прекрасно! — Оба полицейских развернулись кругом, чтобы уйти.
Ошеломленная Ундина смотрела им в спины. Ей хотелось закричать: «Але! Мне нет двадцати одного! Але! Мы покупали алкоголь!» — но вместо этого она повернулась к Никсу и К. А. и спросила:
— Какого черта тут происходит?
Они покачали головами, сбитые с толку не меньше ее.
— Это Мотылек с ними поговорил?
К. А. кивнул.
— Я видел, как он вышел сюда всего на секунду. Совсем ненадолго. Может, у него есть знакомые среди силовиков?
Мотылек не был знаком с полицейскими, Ундина спинным мозгом чувствовала, что дело здесь в другом. Она не понимала, каким образом, но Мотылек подчинял себе людей, делал их вялыми и сговорчивыми, даже пальцем не пошевелив. Хотя, может, пальцами он шевелил — как с тем кассиром в магазине. Не сам жест, но вложенная в него сила казалась ей знакомой. Эту же силу она чувствовала в себе.
И что, интересно, он имел в виду, говоря: «Ты ей понравишься»? Кому? С какой стати?
Ундине было нехорошо. Она наворотила дел, но все сошло ей с рук. С Джеймсом Мозервеллом или
