ГЛАВА 26
Схватившие ее существа выглядели как люди, но людьми они не были — теперь Ундина ясно это видела.
Слова из письма горели у нее перед глазами — она прочитала его на одном дыхании, прежде чем закапала глаза, на краю озера…
«Дорогая Ундина, я твоя мать».
Один сидел спереди, за рулем. Трое были вместе с ней в кузове «скорой»: первый следил за капельницей, второй держал нож, направленный на каталку, к которой она была привязана. В ее правую руку была воткнута игла, а от нее тянулась тонкая пластиковая трубка, красная от крови, которой они наполняли один пакет за другим. Третий тип просто сидел рядом, тряся коленями, уставившись на нее и смеясь. Она прикрыла глаза.
«Ты иная. В твоих жилах одновременно текут и чистейшая космическая энергия, и человеческая кровь. Ты — единственная в своем роде».
— Сколько, он сказал, ему нужно? — услышала она вопрос нервного.
И другой голос, более старческий, ответил:
— Всю, сколько будет.
Накатывалась слабость. Ундина пыталась вспомнить, как выглядел этот трясун, когда заговорил с ней возле машины «скорой», до того как она приняла глазные капли: волнистые темно-каштановые, тронутые сединой волосы, приподнятые надо лбом, тонкие длинные руки, красная куртка работника неотложки, карие глаза. Но этот образ уже исчез, заслоненный тем, что она увидела после — когда он вспрыгнул в машину вслед за ней и запер дверь. Под его землистой кожей сплетались сложные завитки желто-зеленого радиоактивного света, тело напоминало кожаный мешок, в котором бурлило нечто похожее на клубок огромных, мускулистых, зеленых, светящихся червей. Крошечные заостренные зубы этих троих были почти стерты. Угрожая ножом, они сначала вынудили ее лечь на каталку и позволить ввести иглу; Ундина прикрыла глаза, но чувствовала запах их гниющих тел, словно у собак, обреченных на смерть. Они собирались высосать ее досуха.
«Мы — обладающие сознанием структуры электрифицированной плазмы. По сути, шаблоны. Это связано с тем, каким образом структуры проникают в другие измерения. Мы сами по себе являемся тессерактами.[60] Когда формируется кольцо, „мы“ медленно растворяется, оставляя позади лишь скорлупу человеческих тел. Так осуществляется исход».
Сначала машина довольно долго стояла, но теперь ехала, подскакивая на рытвинах, отчего эти трое подпрыгивали и сталкивались, а Ундина чувствовала, как игла все глубже вонзается в руку. Время от времени в нее врезалась трясущаяся нога нервного. Закрыв глаза, она старалась отрешиться от всего этого и ничего не замечать. Ей и так нелегко было оставаться в сознании — ведь они уже выкачали из нее столько крови! Это был третий пакет. Или она просто сбилась со счета?
«Отгадка в твоей крови. Закапай глазные капли и сражайся».
Но она была не в состоянии сражаться, по крайней мере сейчас. Резатели схватили ее слишком быстро, и они были намного сильнее. Она попыталась пошевелиться в ремнях, удерживавших ее лодыжки и запястья, но не поняла, удалось ли ей вообще двинуться. «Вспомни про рыбу, в том смысле, в каком ее рассматривал один из человеческих физиков-теоретиков.[61] Слова „другой мир“ были бы для тебя лишь отвлеченным понятием. Ты никогда не смогла бы попасть в него, ты бы даже не имела о нем представления, если бы только тебя не вытащили из твоей нынешней среды, что, конечно, возможно. Но тогда ты бы погибла. И погибла бы, так ничего и не поняв».
Ундина пыталась сосредоточиться, но сознание продолжало убегать в серые пределы, к письму, которое она прочитала слишком быстро, к отцу и матери, к Вив и Никсу, Моргане, Мотыльку, Нив и К. А. И Блику, лихорадочно вспомнила она.
«Кровь, — напомнила она себе, — ключ… в моей… крови».
Кровь была красновато-фиолетовой, совсем не такой, что текла в существах вокруг нее. Благодаря глазным каплям даже собственное тело она теперь видела иным — не светящимся, но более плотным.
«Ты особенная. Я создала тебя слишком рано».
Значит, дело в ее крови. Что, если ее сила высвобождалась вместе с кровью? Но зачем она нужна Блику?
«Взмах крыльев бабочки… связано… все взаимосвязано…»
Она была… подменышем? При этой мысли ей захотелось потерять сознание. Но сейчас здесь, в кузове увозившей ее машины «скорой помощи»… — кстати, насколько быстро они едут? — впасть в беспамятство означало верную гибель. Изъятия еще одного пакета крови она не перенесет, а умирать ей не хотелось.
Она услышала голос. Темный, сдавленный, но реальный. Лежа в постели под сплетающимися зелеными листьями джунглей в стиле Руссо много недель тому назад, они с тем юношей становились одним целым, сливаясь друг с другом. Теперь он звал ее и просил о помощи.
«Прикрой нас, Ундина».
Прикрыть? Словно в игре?
«Он несет кусочек Новалы в самом себе… все в его роду таковы. Теперь он оказался здесь, между мирами, в так называемой бреши. Если вы встретитесь, он может помочь тебе. Но лишь немногие индукторы могут пройти через брешь…»
— Она почти отключилась, — сказал самый старый и потянул за иглу в ее вене. — Отсоединять ее?
— Сколько получилось?
— Три.
— Еще один. Он сказал, что нужно как минимум четыре.
«То, что я сделала, незаконно. Они уничтожат нас, если узнают».
Ундина приоткрыла один глаз — совсем чуть-чуть, так чтобы они даже не увидели блеска белка. Седой старик вытаскивал иглу из ее предплечья.
«Взмах крыльев бабочки».
Она сжала руку в кулак.
— Не могу вытащить.
Чья-то рука сдавила ее подбородок.
— Пусти, малышка.
Ундина сжала кулак сильнее. Она чувствовала холодное жуткое острие у горла и вонь от дыхания резателя.
— Я сказал, отпусти.
Ее лицо закаменело, но кулаков она не разжала.
— Думаю, она в шоке.
Кто-то нагнулся над ней, продолжая говорить, — это был тот, шатен, сообразила она. Должно быть, нож держал другой.
— Не могу вытащить иглу, пока она так сжимает кулаки.
— Развяжи ремни и потряси ее. Она не очнется.
— О блин. Мой кофе. Да этот придурок не умеет водить!
На мгновение нож убрался от шеи — пока резатели менялись местами и принимались отвязывать ремни на ее запястьях. Ундина подождала, пока не почувствовала, что рука свободна. Он открыла глаза и увидела склонившегося над ней шатена. Другой, у которого был нож, отряхивался от пролитого кофе. Третий отвернулся к капельнице.
Она потянулась к своему локтю, выдернула иглу и воткнула ее шатену в глаз. Из глазницы выплеснулась желтая жидкость. Тот, что облился кофе, обернулся на крик, но Ундина уже села, потянулась левой рукой и снова ткнула иглой в лицо неприятеля. В глаз она не попала, но похититель выпустил нож, и тот упал на пол. Третий еще не успел отодвинуть капельницу и наклониться над каталкой, чтобы снова привязать ее, как Ундина вывернулась, свободной рукой нащупала на залитом кофе полу рукоять ножа и стиснула в пальцах. Мужчина с ножом рывком потянул ее назад, а она мигом вонзила клинок в его дряблое
