Сергей Евгениевич Вольф
Отойди от моей лошади
Воробей
Утром мы с папой идём на работу. Он — на работу. Я — в детский сад. Я довожу его за руку до детского сада, а дальше он уже один идёт.
Сначала мы по бульвару вышагиваем. Там цветы растут, похожие на укроп, деревья и второй день мяукает кошка, которую я никак не могу выследить.
Потом мы пьём кофе и едим слоёные пирожки. Там, на бульваре, домик такой стеклянный стоит, с пирожками, а рядом длинный стол под навесом, за которым все стоя кушают. Нет, мама нас кормит, но уж очень вкусные пирожки! Мы всегда берём десять пирожков и четыре кофе.
Вот стоим мы сегодня, едим, пьём, и вдруг я увидел совсем странную картину: воробей разогнался по воздуху и ка-ак сядет с размаху на ветку — и ветка стала раскачиваться вместе с ним. Туда-сюда, туда- сюда. А он сидит, важный такой, толстый и подбавляет жару. Раскачивается. Как на качелях. И тут же к нему ещё трое подсели. Качаются. Сами. Ничего подобного я ни разу в жизни не видел и сказал об этом папе.
— Правда?! — сказал папа. — Занятно.
Кто-то говорит:
— Это их ветер раскачивает. Не иначе.
— Неправда, — сказал я. — Они сами.
Папа говорит:
— Всякое бывает.
Некоторые, кто ели пирожки, заспорили, а я смотрел, как воробьи раскачиваются, и к кофе даже не притронулся.
Вдруг я увидел ещё воробья. Одного. Он сидел, совсем один на толстой ветке и не раскачивался. У всех воробьёв головки были серые, я заметил, а у этого совсем чёрная с пёстрым пятнышком на маковке. Грустный такой воробей. Мне так жалко его стало, что я отошёл в сторону и стал опять смотреть на тех, которые раскачивались. Народу смотреть довольно много собралось.
Кто-то сказал:
— Если ветру нет, то тогда всё неправильно. Сами они не могут.
— Но вы же видите — раскачиваются.
— Значит, есть ветер.
— Так где он?
— Всюду, вот где!
Вдруг тётенька — продавщица пирожков — как закричит:
— Птица! Пошла вон, противная птица!
Все посмотрели туда, куда она бросила вилку, и я увидел воробышка с чёрной головкой. Он сидел на краю моего стакана и пил кофе.
Я заорал на весь бульвар:
— Пусть! Пусть пьёт кофе! Не трогайте его!
Я так орал, что сам напугал его. Потому что он сразу улетел к себе на дерево.
— Может, ему ещё чёрного кофе подавай, без молока, а? — сказал кто-то.
Одна старушка говорит:
— У нас рыбки жили. Так мы их кормили огурцами.
— Заметили, целый стакан кофе хотел выпить? Остатки его не устраивают.
— А как он, по-вашему, будет остатки пить? Поперёк он в стакан не влезет, а вниз головой — боится.
— Сами вы боитесь!
— Пошли, — сказал папа. — Пора на службу. Ты извини, я твои пирожки тоже съел.
— На здоровье, — сказал я. — Пошли. На тебе руку. Держись.
Грибы
Однажды утром я встал, сделал зарядку на вдох-выдох, почистил зубы, помылся, оделся, позавтракал, доломал свой конструктор, и тут мама мне и говорит:
— Мне нужна твоя помощь.
— Разве не папина? — удивился я.
— Нет. Твоя. Папа рано-рано уехал за грибами. Сегодня ведь суббота.
— А нас бросил? — говорю.
— Нет. Он очень далеко поехал, туда, где не ступала нога человека. Нам с тобой такой дороги не выдержать. К тому же, у меня сегодня уборочный день. С этими уборками не знаешь, когда жить начнёшь.
— Ладно, — говорю. — Что помогать? Ты покажи.
Мама говорит:
— Вот маленький спортивный чемоданчик. Там наволочки. Отнесёшь их в прачечную. Вот деньги. Наш адрес ты знаешь. Фамилию ты помнишь. Понял?
— Ох ты, мама моя, мама! — завопил я. — Ты меня одного посылаешь?
— Да, — сказала она. — Учись. Скоро ведь в школу.
На улице мы взялись за руки и дошли до парка. Возле ворот в парк мама сказала:
— Вот главная аллея. Иди по ней, никуда не сворачивая. Пройдёшь весь парк — будет улица. Ты её не переходи один, так всякий может. Ты стой и жди и как увидишь, что дорогу собирается перейти старушка, подойди к ней, возьмись за руку и переведи её, помоги ей. На той стороне и будет приёмный пункт белья, да ты и сам, наверное, помнишь. Привыкай. На обратном пути — то же самое. Как переход через дорогу — жди сначала старушку. Или старичка. Ну, беги!
Наш большой парк я хорошо знаю, и главную аллею, и аллеи по бокам, и площадки для игр — всё-всё. Но теперь я был один, без мамы и скоро догадался, что уж что-нибудь в нашем парке я не знаю, где-нибудь не был. Я свернул налево и пошёл мимо качелей куда глаза глядят.
Я шёл долго, люди вообще перестали мне попадаться, и тогда я свернул вбок и пошёл дальше просто по траве, среди деревьев. И вдруг увидел… гриб. Настоящий! На длинной ножке! Я бросил на траву свой чемодан и помчался к грибу. Я сорвал его и начал гладить, разглядывать и нюхать. Куда же я положу его? О! В чемодан! Где мой чемодан? Вон он! А это ещё что такое?! Грибы?! Ещё грибы?! Грибов было полно, штук пять. Я носился между деревьями и срывал их и засовывал в чемодан.
Скоро я набил грибами целый чемодан, а они всё попадались и попадались. Тогда я высыпал из чемодана все грибы, вынул наволочки, а грибы положил обратно — получилось ещё много свободного места в чемодане. Но скоро я набил чемодан до отказа. Что делать?! И тогда я решил собирать грибы в наволочку. В наволочку? А где она? Где все наволочки? Я стал их искать. Я их долго искал, долго. И вдруг ка-ак заревел не своим голосом и помчался сломя голову в неизвестном направлении, потому что понял: наволочки я потерял и найти не могу, а время идёт, и мама волнуется, и ещё — дорогу-то я на главную аллею не знаю.
Сколько времени я её искал и как нашёл, я и сам не помню. Я вылетел из ворот парка и остановился на переходе через улицу, чтобы помочь какой-нибудь старушке, и страшно нервничал. Вдруг кто-то схватил меня за руку, я оглянулся — старушка.
— Быстрее! — крикнула она. — Куда ты запропастился?! — и потащила меня через дорогу.
