— Не сходится там с тракторами, — сказал я. — Как ни бьюсь — не сходится. Может, вдвоём мы быстрее сообразим, Я к этому пареньку слетаю.
— Ну, лети, дорогой, — сказала мама. — Учись.
Я выскочил во двор, после — на улицу…
Уже стемнело совсем. «Всё ясно, — думал я, — её окна как раз напротив автоматов с газированной водой».
Когда я подошёл к этим автоматам, я не смотрел на окна, хотя узнать меня было довольно-таки трудно: очки, шарф, кепка, плащ — ничего этого на мне днём не было. Может быть, поэтому я всё-таки не выдержал и посмотрел и тут же вздрогнул, будто меня куснуло током, — так точно я всё отгадал.
Она сидела у окна и смотрела на улицу, а в комнате было темно, и паруса кораблей, наверное, шевелились, потому что на улице ветер дул страшный. И тоже почему-то было темно, только светились лампочки в самих автоматах.
Я отвернулся и стал искать стакан, чтобы попить, сначала на одном автомате, потом на другом, но стаканов не было. Ветром их, что ли, сдуло?!
Я стал крутить головой во все стороны и вдруг увидел, что она выпрыгивает из окна и бежит, не глядя по сторонам, через улицу, ко мне. А в руках у неё — стакан.
— Возьмите стакан, — сказала она, подбегая. — Вы пить хотите?
— Да, — сказал я басом. — Пить.
Наверное, я не брал стакан, потому что она сказала:
— Вы не стесняйтесь, пожалуйста, и пейте. Здесь вечером нет стаканов. Только утром и днём. А многие идут и хотят пить.
— Вот как, — сказал я басом и немного хрипло. От волнения, что ли. — 3-занятно!
— Ну да, — сказала она. — Я, как увижу, что кто-то пить хочет, вылезаю со своим стаканом и пою человека, а потом опять в окно залезаю… Залезу и жду.
— Чего ждёшь? Чего ты ждёшь?! — заорал я, а сам схватил себя за уши и дёрнул изо всех сил, потому что почувствовал, что сейчас, вот сейчас я зареву.
— Это я, — говорю. — Не узнала, нет?
— Кто вы?
— Ну… я, Алёша… Портфель и всякое такое…
— Вас… не узнать… тебя совсем не узнать.
— Да, — говорю я. — Да. Не буду я пить, не хочу. Иди, надевай быстро пальто и пошли гулять.
— Сейчас, — сказала она, побежала через улицу, влезла в окно и тут же, в пальто уже, вылезла обратно.
— А мама где? — спросил я.
— На работе. Во вторую смену.
Мы пошли, наклоняясь вперёд, против ветра, и сразу же взялись за руки, чтобы не упасть от этого сумасшедшего ветра.
Она крикнула:
— А куда мы идём?!
— Гулять! — прокричал я. — Нечего тебе сидеть у окна. Просто будем гулять.
— Ладно! — крикнула она. — Всё равно в такой ветер редко кто пьёт воду! — И тут же у какой-то тётки ветер вывернул зонтик наизнанку, и мы стали оба хохотать, хотя это было нечестно, и хохотали до самого угла, а после свернули направо, и здесь ветер был потише, и я сказал:
— Бежим вон туда. Хочешь? Я там видел однажды здоровенную собаку, она несла в зубах авоську с продуктами, портфель и куклу, а на ней верхом ехала девочка. Хочешь, покажу тебе это место?
— Хочу, — сказала она.
— Ну, бежим, — сказал я.
И мы помчались, и я всё время думал, как легко и красиво я бегу, как настоящий бегун.
