Конечно, Биг-Бен — одно из самых посещаемых мест в Великобритании, но перед сотнями туристов, приходивших сюда каждый день, у Мерлина имелось одно существенное преимущество: его отец был часовых дел мастером и вот уже несколько месяцев как получил желанное звание хранителя часов. Это означало, что у него был пропуск в помещения, в которые больше никто, кроме него и еще двух хранителей, доступа не имел…
— Я тебя покину на минутку, сынок. Нужно перекинуться парой слов с Джеймсом.
— Хорошо, пап, до скорого!
Мерлин остался один в зале, почти целиком занятом огромным часовым механизмом с зубчатыми шестеренками. Сквозь маленькие, застекленные разноцветным стеклом окошки виднелись стрелки самых знаменитых в мире часов.
Мерлин открыл одно окно и высунул голову: огромная стрелка была совсем недалеко. Он встал на цыпочки, чтобы открыть другое окно, прямо под стрелкой.
«А-аа!» — сердито взвыл Мерлин. Ему не хватало роста! И нужно было торопиться! Отец скоро вернется, и стрелка убежит.
Бедного парня колотило от волнения. Он снова высунулся в подходящее для него по высоте окно: стрелка уже почти подошла… Еще несколько секунд… Он вытащил деревянный тубус и развязал шнурок на ботинке.
Огромная стрелка из каленого железа появилась в оконном проеме. Мерлин привязал тубус к продолжавшей свой бег стрелке и завязал шнурок на узел, стянув его изо всех сил. Потом проводил взглядом удалявшийся в ритме отсчета секунд тубус.
— Вот, Окса! Здесь тебя никто не найдет… — пробормотал мальчик, закрывая окошко. — Это я тебе гарантирую!
24. Подсчет ущерба
Припарковав машину на Бигтоу-сквер, Нафтали и Брюн мгновенно поняли, что что-то произошло. Наплевав на все меры безопасности, которых он строго придерживался добрых пятьдесят лет, в окне третьего этажа сидел Фолдингот и причитал так громко, что любой прохожий его непременно бы заметил.
Нафтали и Брюн, нахмурившись, быстро прошли в дом. Входная дверь оказалась приоткрыта, что тоже было весьма необычно. Особенно в столь непростое время…
— Прибытие шведских друзей Старой Лучезарной быть ожидаемо крайне! — скатился им навстречу по лестнице Фолдингот. — Тревога и ожидание царят в доме Старой Лучезарной…
— Что случилось, Фолдингот? — хмуро спросил его Нафтали. — Ты выглядишь взбудораженным.
Брюн взяла маленького домового на руки. Фолдингот трясся и клацал зубами. Он обвил длинными ручками шею пожилой дамы и крепко к ней прижался.
— Изменники ужас навели в доме! — проскулил он своим писклявым голоском. — Устроили они разруху в апартаментах Старой Лучезарной. Желание их картиной завладеть успеха не имело, поскольку Старая Лучезарная их обыграла. Имея подозрения сильные, она картины бегство организовала.
— Драгомира! Драгомира, что же ты наделала! — пробормотал Нафтали себе под нос.
— Тайник, где та картина пребывает, секрет есть преогромный, и только Старая Лучезарная имеет знание, кто ее хранитель. Но драма в этом доме полная случилась, ы-ы-ы-ы… — захлюпал Фолдингот. — Изменники тут показали всю жестокость, что в темных их сердцах живет, и Старая Лучезарная с ранением повстречалась, и шведские друзья должны на помощь поспешить!
Нафтали пулей взлетел по лестнице наверх. Брюн с Фолдинготом на руках последовала за ним, но более осторожно.
— А Мари? — спросила она малыша.
Фолдингот разразился слезами и уткнулся большой круглой головкой Брюн в шею.
— Мать Юной Лучезарной пережила трагедию…
— ЧТО?! — переполошилась Брюн. — Только не говори, что она… мертва?
— Нет! — воскликнул Фолдингот. — Мать Юной Лучезарной смерть не встретила. Но Изменники осуществили похищение! Они с собой забрали мать Юной Лучезарной!
Брюн ахнула:
— Не может быть! Скажи, что это неправда, Фолдингот! — взмолилась она, с отчаянием глядя на домового.
— Мой рот лишь истину изрыгает. Узнает коли Старая Лучезарная о сем событии скорбном, и сердце ее рискует прекратить биение, ы-ы-ы… всех Беглецов постигла драма… Содействию благодаря, осуществить сумел Фолдингот-хранитель Ориентира успешное бегство, но тихо-тихо…
— Да не тихо-тихо, а еле-еле! — прочирикали золотистые птички, порхая вокруг Брюн.
Ошарашенная новостями, Брюн нагнала своего мужа в апартаментах Драгомиры.
В большой гостиной царил полный кавардак, повсюду валялись осколки и обломки мебели. После тотального обыска, проведенного тут Изменниками, не осталось ни одного целого предмета, ни одного целого кресла. На одном из выпотрошенных диванов лежала Драгомира с красной полосой на шее, синяками на лице и подбитым глазом. Но больше всего впечатлял ее полный раскаяния взгляд… Рядом с ней стоял потрясенный Нафтали.
— Брюн… — прошелестела Бабуля Поллок, протягивая руку старинной подруге. — Мерседика… Это Мерседика…
Заинтригованная и встревоженная, Брюн посмотрела на Драгомиру, потом на Нафтали. Что Драгомира имеет в виду? Нет! Не может быть, чтобы Мерседика была виновницей этого хаоса! Но Нафтали кивнул, подтверждая истинность слов Драгомиры.
— Мерседика де ла Фуэнте к Изменникам подалась, — подтвердил Фолдингот. — В компании отпрыска своего, рекомого Катариной, и отпрыска Изменника Ортона МакГроу, Грегором именуемого, напали они на Старую Лучезарную и кражу осуществили медальона Малораны и Горановы!
Нафтали закрыл лицо руками, а у Брюн закружилась голова, и она рухнула на покосившийся стул.
— Мерзавцы… — прорычал Нафтали. — Они отлично подготовились!
— Если бы только я была более бдительной! — с сожалением сказала Драгомира. — Мерседика всегда была довольно жесткой, ее убеждения зачастую отличались твердолобостью, а в последние месяцы я заметила, что она стала еще более суровой. Она была очень напряжена и несколько раз проявила куда большую жесткость, чем это того стоило. Мне следовало быть более внимательной и задаться вопросом…
— Не кори себя, Драгомира! — ответила Брюн. — Как ты могла догадаться, что она Изменница? Вы же всю жизнь были с ней подругами, вместе перенесли столько испытаний, кроме того, она принесла клятву верности Малоране!
— Нет! — с горечью и болью сказала Драгомира. — Я должна была заметить! Должна была понять, что что-то назревает!
— Мерседика знала, что мы должны поехать к Абакуму нынче вечером, чтобы усилить защиту… — добавила Брюн. — И воспользовалась этим, чтобы притащить сюда своих «друзей»! Лихо она нас провела!
— Если она мне попадется, гарантирую, что шкуру с нее спущу! — сверкнул горящими яростью глазами Нафтали.
— Мне так жаль, друзья мои… — едва слышно выдохнула Драгомира.
— Ты не виновата! — поспешила заверить ее Брюн, беря за руку.
— А Мари? — тихо спросила Драгомира.