— Нет, он страдает…
С грохотом закрылась маленькая металлическая дверь, которой кто-то хлопнул в сердцах. Драгомира дернулась и рухнула в старое, обитое темно-красным бархатом кресло.
— Это слишком трудно… — сказала пожилая дама, ее прекрасные синие глаза блестели от слез. — Нам это не по силам. Иногда мне хочется все бросить…
— Ты отлично знаешь, что даже если мы и захотим, то не сможем, — возразил Абакум. — Никто не может идти против судьбы. Никто, — повторил он, провожая взглядом удаляющуюся по улице Оксу. — Феи-Без-Возраста сказали свое слово. И ты знаешь, что это означает. Не надейся избежать того, что уже записано. Этого не может никто…
Окса решительной и быстрой походкой топала по мокрому тротуару. Гюс старался выдерживать заданный ею темп, периодически тревожно поглядывая на подружку.
Окса выглядела жутко: под глазами черные круги, бледная, как смерть, и дышит так, словно на ее грудь давит тяжелый груз. Заметив валяющийся на земле газетный лист, Окса хотела пинком отбросить его в сторону. Но газета прилипла к подошве, отчего девочка пришла в несоразмерное бешенство. Она подрыгала ногой, но газетный лист упорно не желал отлипать, и тогда Окса раскрыла ладонь, что-то сердито прошептав. Листок мгновенно вспыхнул на глазах опасливо отшатнувшихся в стороны изумленных прохожих.
— Окса! — догнал ее Павел.
— Бесит меня весь этот мусор… — процедила Окса сквозь зубы, а потом душераздирающе всхлипнула.
— Эй, старушка, ты чего? — пихнул ее локтем Гюс. — Уж не собираешься же ты плакать из-за какой-то паршивой бумажки?!
Окса с отчаянием поглядела на него и расплакалась. Отец прижал ее к груди и погладил большой ладонью по взъерошенным волосам.
— Это я не из-за паршивой бумажки… — всхлипнула она.
— Знаю, детка, знаю…
— А еще галстук жмет! — она безжалостно дернула узел галстука. — Я задыхаюсь!
Павел грустно поглядел на нее и ослабил галстук в темно-синих и бордовых цветах колледжа Святого Проксима.
— Нужно быть сильной. Как и всем нам… — тихо сказал он, покосившись на Зоэ, молча стоявшую чуть в сторонке.
— Эй! — вклинился Гюс. — Ниндзя никогда не сдаются, даже если форма неудобная! И вообще, знаешь, а ты ничего в этой плиссированной юбке! Она отлично подчеркивает твои тощие икры!
— Знаешь, что они о тебе думают, мои тощие икры? — Окса вытерла рукавом щеки.
Не сводя с Гюса глаз, она сделала быстрое вращательное движение рукой, и резкий порыв ветра бросил длинную прядь волос мальчику на лицо. Гюс, взревев, как лев, отбросил волосы назад и пообещал Оксе «страшную мстю». Чем вызывал у нее улыбку, осветившую ее серые глаза.
Окса бросила благодарный взгляд на Гюса и отца, но не осмелилась посмотреть на Зоэ, которая казалась застывшей. Оксе вдруг стало неловко. Зоэ наверняка, страдала так же, как и она, но никак этого не выказывала. После откровений Феи-Без-Возраста девочка словно надела непроницаемую маску. Ни слезинки, ни единого слова о выплывшей наружу тайне, в первую очередь касавшейся именно ее.
Поведение Зоэ беспокоило Оксу, почти тревожило. Как Зоэ могла сохранять такое олимпийское спокойствие, когда узнала причину исчезновения деда?
Подобрав рюкзак, она не удержалась и взглянула на Зоэ. Та ответила ей взглядом, в котором Оксе почудилась скрытая боль вперемешку с гневом и страхом. Но миг спустя Зоэ снова стала спокойной и невозмутимой.
Окса моргнула, чтобы стряхнуть неприятное видение.
— Ладно, может, все же двинемся, а? — бросила она, забрасывая рюкзак на плечо. — А то опоздаем еще с этими вашими штучками…
Гюс бросил делано-негодующий взгляд на Зоэ, а та, уже привычная к необъяснимым всплескам Оксы, лишь весело пожала плечами.
— Пошли… — мрачно сказал Павел.
53. Впечатляющие контрасты
Перед воротами, ведущими на великолепный двор колледжа Святого Проксима, Гюс и Окса на минутку остановились. Они не проходили здесь больше трех месяцев.
— Готова? — с деланным энтузиазмом спросил Гюс.
— Готова… — вздохнула Окса. — До скорого, пап!
— Все будет хорошо, — заверил ее Павел.
Окса вскинула голову и пошла вперед, Гюс и Зоэ двинулись за ней. Едва они оказались во дворе, как на них уставились десятки глаз.
— Зашибись… — раздраженно процедила Окса.
— ОКСА! ГЮС!
Кудрявый, как барашек, мальчик радостно кинулся им навстречу.
— Мерлин! — воскликнула Окса.
И даже не успела среагировать, как была звонко расцелована в обе щеки.
Мерлин, красный, как помидор, ломая руки, восторженно выпалил:
— Как же я рад тебя видеть… вас видеть… обоих! — добавил он, еще сильнее залившись краской. — С вами все хорошо? Вы…
— Целы! — перебила его Окса, закусив щеку.
— Расскажете? — доверительным тоном продолжил Мерлин. — До смерти охота послушать!
Окса серьезно кивнула.
— Ух ты! Здорово! — загорелся Мерлин. — В жизни не был так счастлив!
Окса улыбнулась, а Гюс пихнул приятеля локтем в бок.
— А что это с твоим голосом? — ехидно поинтересовался он. — То пищишь, то басишь…
— Уй, и не говори! Голос ломается… — смутился Мерлин. — Просто американские горки какие-то, по-моему, я перекрываю все октавы!
Окса с Гюсом расхохотались, на миг забыв о своих проблемах. Через несколько минут к ним присоединились Зельда с остальными одноклассниками и посыпались вопросы.
— Чем это вы там заболели? Малярией? Тропической лихорадкой?
— Это заразно? Вы бредили? Галлюцинации были?
— Говорят, вы были на Борнео? Там красиво? Диких зверей видели?
К вящему облегчению обоих друзей прозвенел звонок.
— Спасены звонком! — шепнул Мерлин, таща их за собой в окружавшую двор галерею.
Окса, открыто ему улыбнувшись, сделала вид, что вытирает лоб.
Мальчик откашлялся, прежде чем двинуться по каменной аллее.
— Мерлин?
— Окса? — обернулся он к ней.
— Спасибо. За всё.
Эти едва слышные слова разожгли буквально костер не только на щеках, но и в сердце Мерлина. Замерев, он вытаращился на Оксу, а потом, заморгав, схватился за стену.
— Ты… вы мне расскажете, а?
— Обещаю! — выдохнула девочка.
Первый учебный день оказался куда более приятным, чем полагали Окса и Гюс. Перемену в десять часов они пропустили, потому что их задержала мадмуазель Кревкёр, чтобы помочь наверстать
