догадываться, что и она это понимала. Мы были в беде; мы сообща включились в опасную игру, наивно самоуверенные и неустрашимые. И сейчас лишь беспомощно наблюдали, как ситуация выходит из-под контроля.
— Я боюсь, Хэнк, — проговорила Сара, и я, соглашаясь с ней, кивнул.
— Все будет в порядке, — снова прошептал я, сознавая, насколько глупо звучат эти слова. Но больше мне сказать было нечего.
Утром я проснулся рано. Чтобы не будить Сару, одевался я в коридоре и там же, внизу, в ванной, почистил зубы. Потом сварил себе кофе и, пока пил его, просмотрел вчерашнюю газету.
После этого я отправился к Джекобу.
Стояло прекрасное утро — холодное, морозное, безоблачное. Вокруг все выглядело вычищенным и выстиранным: виниловый полосатый навес над бакалейной лавкой, серебристые столбики, разграничивающие места для парковки, флаг над городской ратушей. Час был ранний — еще не было восьми, но Ашенвиль уже проснулся, по улицам сновали прохожие с газетами под мышками и дымящимися чашками кофе в руках. Казалось, что все улыбаются друг другу.
Джекоб, как я и ожидал, еще спал. Мне пришлось стучать не один раз, прежде чем я наконец расслышал за дверью его неторопливые шаркающие шаги. Когда он открыл дверь, я не заметил на его лице особой радости от моего появления. Он стоял, оперевшись о косяк, щурясь от света, что горел в коридоре, и всем своим видом выражал глубокое разочарование. Потом что-то буркнул, развернулся и поплелся обратно, в свое мерзкое жилище.
Я вошел, захлопнув за собой дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку. В квартире было тесно и Душно. Впрочем, квартира представляла собой лишь одну большую квадратную комнату с дощатым голым полом. Слева дверь вела в крохотную ванную, а рядом с ней, во всю длину комнаты, тянулась ниша в стене глубиной фута в два. Это была кухня. В комнате стоял стол с двумя стульями, кровать, старая сломанная кушетка и телевизор. На кушетке валялась грязная одежда, пол был заставлен пустыми пивными бутылками.
И на всем лежал отпечаток бедности. Каждый раз, когда я видел это убожество, мне становилось дурно.
Джекоб вернулся к кровати и завалился на спину. Пружины жалобно скрипнули под тяжестью его туши. Одет он был в спортивное трико и рубашку. Теплое нижнее белье смешно топорщилось на бедрах. Из-под рубашки выглядывало голое тело — толстое, белое, дряблое. Зрелище было отвратительное. Я бы предпочел, чтобы он прикрылся одеялом.
Пройдя к окнам, я открыл ставни — в комнату хлынул солнечный свет. Джекоб зажмурился. Воздух был густым от пыли; в лучах солнца она кружилась, словно падающий снег. Я собрался было присесть, но, с отвращением взглянув на кушетку, передумал. Я прислонился к подоконнику и скрестил на груди руки.
— Что ты делал вчера ночью? — обратился я к Джекобу.
Мэри-Бет тоже устроился на кровати и, уложив морду на лапы и прикрыв один глаз, наблюдал за мной.
Джекоб, продолжая лежать с закрытыми глазами, пожал плечами.
— Ничего. — Голос у него был полусонный.
— Ты выходил из дома?
Он опять пожал плечами.
— С Лу?
— Нет. — Он закашлялся. — Я простудился. И никуда не выходил.
— Я виделся с Лу.
Джекоб натянул на себя одеяло и перевалился на бок, по-прежнему не открывая глаз.
— Он приходил ко мне домой.
Джекоб наконец открыл глаза.
— Ну, и?..
— С ним была Ненси и кто-то еще. Я подумал, что это мог быть ты.
Он ничего не сказал.
— Так ты там был? В машине?
— Я тебе только что объяснил. — Голос его прозвучал так, словно я уже успел надоесть ему своими расспросами. — Я не видел Лу вчера ночью. Мне нездоровится.
— Это правда?
— Перестань, Хэнк. — Он приподнялся на локте. — Какой мне смысл врать тебе?
— Значит, это был Сонни?
— Сонни?
— Сонни Мейджор. Это он был в машине?
— Не знаю. Откуда мне знать? — Он опять откинулся на подушку, но по его голосу я определил, что он уже окончательно проснулся.
— Они друзья?
— Конечно. Лу ведь арендует у него дом.
— Они выходят куда-нибудь вместе?
— Не знаю, — устало произнес Джекоб. — А, впрочем, почему бы и нет?
— Он знает про деньги?
— Про деньги?
— Да, — закричал я, вне себя от злости. — Лу рассказал ему про деньги?
Кто-то из соседей застучал в стену, и мы оба замерли от испуга.
Вскоре Джекоб уже сидел в кровати. Свесив ноги, он наклонился вперед, упершись локтями в колени. Я уставился на его голые ступни. Меня всегда шокировал их размер. И почему-то они напоминали мне двух свежезамороженных цыплят.
— Тебе нужно отдохнуть, Хэнк. Ты становишься параноиком. Никто не знает про деньги, кроме нас, Ненси и Сары.
— Сара тоже не знает.
Он посмотрел на меня и пожал плечами.
— Ну, значит, кроме нас и Ненси. Пусть так.
Собака спрыгнула с кровати, потянулась и направилась в сторону ванной. Прошмыгнув внутрь, она стала шумно пить воду из унитаза. Мы прислушивались, пока она не напилась.
— Я убил Педерсона ради тебя, Джекоб, — сказал я.
Он резко выпрямился.
— Что?
— Я убил его ради тебя.
— Какого черта ты мне постоянно твердишь об этом? Что это значит?
— Это значит, что я пошел из-за тебя на риск, а ты развернулся на сто восемьдесят градусов и предал меня.
— Предал тебя?
— Ты сказал Лу, где я спрятал деньги!
— Хэнк, что с тобой сегодня, черт возьми?
— Он знал, что они находятся в гараже.
Джекоб молчал. Собака вышла из ванной и застучала коготками по дощатому полу.
— Ты меня не предупреждал о том, что ему нельзя говорить, где спрятаны деньги, — пробормотал Джекоб.
Очень тихо я сказал:
— Ты проболтался ему насчет Педерсона.
— Я не…
— Ты предал меня, Джекоб. А ведь ты обещал, что будешь молчать.
— Я ничего ему не говорил. Он сам догадался. И сказал мне об этом.
— С чего это он вдруг догадался?
