едва хватило, чтобы прикрыть пса полностью. Затем подгреб снегу и слепил из него небольшой холмик. Конечно, сооружение это было недолговечным. Если весной труп не выкопает какой-нибудь хищник, то уж Джордж Мюллер, новый хозяин фермы, обязательно обнаружит его при вспашке поля. Я испытал угрызения совести, когда подумал о том, как отнесся бы Джекоб к такому кощунству. Я предал своего брата даже в этом.
По дороге домой я плакал — в первый раз после того, как убирал квартиру Джекоба. Даже сейчас я не могу с уверенностью сказать, чем были вызваны эти слезы, наверное, я оплакивал всех сразу — Карла и Джекоба, Мэри-Бет, Сонни, Лу и Ненси, Педерсона, родителей, Сару и самого себя. Я пытался успокоиться, думать только об Аманде, о том, что она никогда ничего не узнает, что моя дочь вырастет, окруженная всяческими благами, добытыми нашими преступлениями, но поверить в это было трудно. Все это казалось пустой фантазией, несбыточным счастливым концом волшебной сказки. Я вдруг понял, что мы слишком идеализировали будущее, и это усугубляло мою печаль, добавляя ощущение тщетности и никчемности наших притязаний. Новая жизнь никогда не будет такой, какой мы представляли ее в своих мечтах; нас ожидала тяжкая участь беглецов, жизнь, исполненная лжи, уловок и постоянного страха разоблачения. Мы никогда не уйдем от того, что совершили; наши грехи будут преследовать нас до самой могилы.
На въезде в Форт-Оттова мне пришлось притормозить у обочины и дождаться, пока поток слез иссякнет. Я не хотел, чтобы Сара узнала о моей слабости.
Когда я подъехал к дому, время уже перевалило за полдень. Я повесил лопатку на крюк в гараже, потом прошел в дом. Меня знобило, лицо распухло от слез, руки были ватными и слегка дрожали.
Сара окликнула меня из гостиной.
— Привет, — прокричал я в ответ. — Я уже вернулся.
Я услышал, как она встала, чтобы выйти встретить меня, но в это время зазвонил телефон, и Сара прошла на кухню.
Я уже снял сапоги, когда она выглянула в коридор.
— Это тебя, Хэнк.
— Кто? — прошептал я, двинувшись ей навстречу.
— Он не назвался.
Я вспомнил, что Карл обещал позвонить, когда они вернутся из заповедника, и испытал облегчение.
— Наверное, это Карл?
Она покачала головой.
— Не думаю. Он бы обязательно спросил про ребенка.
Сара была права, но мне все равно хотелось верить, что звонит именно он. Я прошел в кухню и взял трубку, ожидая услышать голос Карла.
— Алло? — сказал я.
— Мистер Митчелл?
— Да.
— Говорит шериф Маккеллрой из Фултонского окружного управления полиции. Я хотел узнать, не смогли бы вы ненадолго приехать в Ашенвиль. У нас есть к вам ряд вопросов.
— Вопросов?
— Если хотите, мы вышлем за вами машину, но будет проще, если вы сами приедете. У нас сейчас не хватает людей.
— Могу я узнать, в чем дело?
Шериф Маккеллрой замялся.
— Это касается офицера Дженкинса. Карла Дженкинса. Он мертв.
— Мертв? — воскликнул я с неподдельным ужасом и сожалением. Притворным было лишь удивление.
— Да. Убит.
— О, Боже. Не могу поверить в это. Я же только сегодня утром виделся с ним.
— Об этом, собственно, мы и хотели поговорить…
Кто-то за спиной шерифа прервал его, и я расслышал, как он рукой зажал телефонную трубку. Сара из другого угла кухни наблюдала за мной. В соседней комнате раздался плач Аманды, но она даже не обратила на это внимания.
— Мистер Митчелл? — вновь раздался в трубке голос Маккеллроя.
— Да?
— Вы вчера днем встречались с человеком по имени Нил Бакстер?
— Да, — ответил я. — Он из ФБР.
— Он вам показывал свои документы?
— Документы?
— Удостоверение. С фотографией.
— Нет. Ничего не показывал.
— А вы не могли бы описать его?
— Высокий. Приблизительно шесть футов четыре дюйма. Широкоплечий. Черные, коротко подстриженные волосы. Глаза… Нет, не помню, какого цвета.
— А помните, в чем он был одет?
— Сегодня?
— Да.
— В пальто. Темный костюм. Черные кожаные ботинки.
— А его машину вы видели?
— Да, сегодня утром. Я видел, как он выходил из нее.
— Вы ее запомнили.
— Голубого цвета, с четырьмя дверцами. Такие обычно дают напрокат. Номерные знаки я не видел.
— А марку сможете назвать?
— Нет, — сказал я. — Типа «седан», похож на «бьюик», но точно не назову.
— Ничего страшного. Мы вам покажем кое-какие фотографии, и, может, по ним вы сможете опознать машину. Вы могли бы приехать прямо сейчас? Мы находимся в ратуше.
— Я все-таки не понимаю, что же произошло.
— Запаситесь терпением. Вы все узнаете, когда приедете сюда. Так нам выслать за вами машину?
— Не надо. Я сам доеду.
— Вы скоро будете?
— Да, — ответил я. — Я выезжаю прямо сейчас.
11
Прежде чем выехать, я вытащил из машины пистолет и спрятал его в гараже. Мне не хотелось, чтобы при разговоре с полицией он находился при мне.
Дождь все еще моросил, но, судя по всему, должен был вскоре прекратиться. Небо заметно просветлело; воздух стал прохладнее. Поля вдоль дороги приобрели пеструю окраску, в которой смешались белый и коричневый тона.
Ашенвиль гудел. Две передвижные телестанции — с одиннадцатого и двадцать четвертого каналов — заняли площадь перед ратушей. У входа в здание выстроились в ряд полицейские машины. Улицу наводнили толпы зевак.
Я припарковал свой фургон чуть поодаль.
На лестнице у входа в ратушу стоял полицейский, который поначалу не хотел меня пропускать. Потом
