Неожиданно человек рядом с Хаем закричал и схватился за пах. Кровь просочилась у него сквозь пальцы, и он опустился на колени. Земля, по которой они шли, была усеяна телами мертвых воинов, порубленных головой черепахи. Они переступали через них. И вдруг десятки лежавших и притворявшихся мертвыми неожиданно ожили, быстро перекатились на спину и снизу ударили в легионеров.
Хай закричал предупреждение, но тщетно. Враг ворвался в тело черепахи, люди Хая вынуждены были оборачиваться, обороняться, обращаясь спинами к воинам снаружи.
Черепаха превратилась в толпу, и черный рой втекал в нее, как пчелы в улей.
– Со мной! – Хай собрал Ланнона, Бакмора и несколько других, и они вырвались из толпы тесной группой и побежали к входу в пещеру. Дым был густым и маслянистым, он душил их, и они на бегу кашляли. Хай размахивал топором, прорубая для них дорогу, и пятеро из них достигли входа в пещеру, но Бакмор получил удар по ребрам. Он прижал к ране кулак, стараясь остановить поток крови. Хай взял топор в другую руку и помог Бакмору подняться по ступеням в пещеру. Кровь Бакмора стекала по боку Хая, она была горячей и вязкой. На верхней ступени Бакмор опустился на колени.
– Мне конец, Хай, – выдохнул он, и Хай поднял его и понес. Усадил у стены пещеры.
– Бакмор, – задыхаясь, сказал он и откинул его голову, чтобы посмотреть в лицо. Невидящие глаза Бакмора смотрели на него, мертвые и остекленевшие.
– Идут! – крикнул Ланнон, и Хай схватил топот и встал рядом с Ланноном, чтобы встретить нападающих в проходе. Они вчетвером: Хай, Ланнон и два легионера – удерживали вход так долго, что перед ним образовалась груда мертвецов.
Затем появились лучники, и первый залп стрел просвистел в проходе. Стрела попала легионеру в горло, и он упал, захлебываясь темной кровью.
– Здесь нет укрытия, – закричал Хай. – Назад в храм. – Они побежали по проходу, а за ними свистел второй залп. Стрела ударила в шлем Хая и отскочила в стену, выбив поток искр, другая пробила дыру в нагруднике последнего легионера и застряла в его позвоночнике. Ноги подогнулись под ним. Отчаянно он пытался ползти за Хаем, усилием воли таща свое искалеченное тело.
– Прошу твоей милости, мой господин, – закричал он, в ужасе перед катрирующим лезвием, перед тем, что ему, еще живому, вспорют живот. – Не оставляй меня им, святейшество.
Хай затормозил и крикнул: «Беги, Ланнон. Я за тобой». И побежал назад, и ползущий легионер увидел его.
– Баал да благословит тебя, святейшество! – воскликнул он и сорвал с головы шлем, склоняя голову и подставляя шею.
– Иди с миром! – сказал ему Хай и одним ударом топора отрубил голову, и тут же повернулся и побежал. Стрела попала Хаю в лицо под глазом, скользнула, разорвав щеку до кости. Она повисла, вцепившись острием в его плоть.
Хай вырвал ее и побежал вслед за Ланноном.
Вместе они пересекли пещеру Астарты, их шаги гулко отдавались под куполообразными стенами; обогнули зеленый неподвижный бассейн, достигли входа в храм, и следующая волна стрел догнала их. Ланнон споткнулся, и они были в храме.
– Сможем мы продержаться здесь? – спросил Ланнон.
– Нет. – Хай остановился, чтобы перевести дыхание. – Архивы. – Тут он посмотрел на Ланнона. – Что с тобой, величество?
– Я ранен, Хай. – Стрела торчала из щели в доспехах у левой подмышки, Она торчала под таким углом, что Хай почувствовал холод отчаяния. Острие стрелы где-то в районе сердца. Рана смертельная, ни один человек не может от нее оправиться.
– Что там? – спросил Ланнон. – Я не чувствую боли, Хай. Не может быть слишком плохо.
– Тебе повезло, – ответил Хай и обломил древко, оставив короткий обломок торчать из раны.
– Пошли, – сказал он и повел Ланнона через храм к архивам.
– Солнечная дверь? – спросил Ланнон.
– Только в самом конце, – сказал Хай. – Только если больше ничего не останется. – И он провел Ланнона в каменный коридор.
– Твое лицо. – Ланнон смотрел на Хая в мерцающем свете факелов, как будто в первый раз увидел зияющую рану на щеке.
– Неплохое украшение, – сказал Хай, отрывая полосу от одежды и делая грубую перевязь для левой руки Ланнона.
– Можешь пользоваться ею? – спросил он, и Ланнон несколько раз сжал и разжал пальцы.
– Хорошо, – кивнул Хай и взял острие щита Ланнона в левую руку. Перевязь поможет выдержать вес.
Хай наклонил голову, прислушиваясь к шагам, голосам и звону оружия в храме Астарты.
– Они идут, – сказал он. – Искать проход будут недолго.
И тут же первый из них показался из комнаты стражи и всмотрелся в помещение архива. Мерцающий свет и дым от факелов преувеличивали размер этого человека. Он казался огромным, черным, блестящим от жира и краски, и Хай ощущал его запах, теплый гниловатый, как запах хищной кошки.
Хай вышел из углубления в стене и на венди выкрикнул вызов. Воин понесся по коридору на Хая, и их щиты столкнулись с грохотом.
Хай почувствовал, как копье впилось ему в бок, но острие топора врубилось глубоко, до кости, и воин упал.
Ланнон, хромая, вышел из углубления и встал слева от Хая, они перешагнули через дергающийся труп и пошли по коридору навстречу потоку черных тел.
Манатасси стоял в храме Астарты. Была полночь, но в залах горело много факелов, толпились воины, их было так много, что Манатасси приказал снести внешние стены храма, чтобы дать им доступ к входу в туннель.
Темный злой каменный рот уже проглотил множество его людей, два опетских дьявола продолжали держаться, вопреки всем усилиям выбить их. Даже сейчас из входа в коридор вытягивали мертвых и смертельно раненых. У одного из них правая рука была отрублена по локоть. Он не издавал ни звука, прижимая обрубок к груди, но глаза его в свете факелов казались огромными и белыми.
Манатасси знал, какое оружение нанесло эту рану, и в нем горячо вздымались гнев и ненависть, отгоняя суеверный страх.
Он достаточно узнал о богах Опета, будучи рабом, чтобы представлять себе их огромную силу, их мощь и жестокость. Он боялся их и знал, что стоит сейчас в их святилище, в их крепости.
Он вспомнил рассказы о подземелье за храмом Астарты и о том, что его охраняет смертельное проклятие.
Конечно, именно поэтому они скрылись здесь, в этом священном месте.
Гнев его остыл, охлажденный суеверным страхом. Он знал, что белые боги смотрят на него. Он хотел покончить со всем, уничтожить это место и уйти. Однако двое обреченных упрямцев не давали ему это сделать.
– Огонь! – приказал он. – Выкурите их из логова, как собак.
У входа в туннель разожгли костер и завалили его зелеными ветвями, и густой едкий дым заполнил храм и туннель. Они окружили выход из туннеля, кашляя и задыхаясь в дыму, и держали оружие наготове, зная, что ни один человек не выдержит там. Эти двое должны выйти. Но прошел час, и никто не двигался в дыму.
Костер превратился в груду тлеющих углей, дым постепенно рассеялся. Манатасси приказал залить угли водой из бассейна, и все снова смотрели в темный туннель, откуда выплывали клубы дыма.
Пол коридора был усеян телами, но никаких признаков жизни не было.
Манатасси подавил суеверный страх и внезапно выхватил у одного из воинов факел. Держа его высоко над головой, он переступил через горячие шипящие угли и вошел в проход.
Он пробирался между мертвыми, и пол был покрыт кровью и лип к его голым ногам. Факел бросал желтый свет в ниши с полками, нагруженными кувшинами. Манатасси знал, что в этих глиняных кувшинах. Он часто помогал Хаю в работе со свитками.
Он искал Хая, но того не было. Только черные тела и пустые ниши.
