нахальным.
– Как тебе удалось его разыскать? – придя в себя от изумления, спросила Зандбург, – Мы весь город исколесили.
– Я не бегаю за мужчинами, они и без того липнут ко мне… Пришла поговорить с Евой, сели попить кофе, пока танцы не начались. И вдруг этот тип – как с неба свалился. Уже успел мне рассказать обо всех своих болезнях и загубленной молодости. Но вчера и сегодня вы его зря искали – он был в Ужаве.
Эдуард Кашис блаженствовал на пустынном ужавском пляже и не желал уходить. После привычной толчеи на берегу в Булдури ему казалось, он попал в рай – купайся и загорай хоть без плавок, вокруг ни души. Песок был погрубее, зато приятно щекотал пятки.
– Думать я привык головой, а не ногами. Теперь я тут поваляюсь и пораскину умом, а вы себе ступайте. Еще не хватало, чтобы к этой, извините за выражение, личности, явилась делегация во главе с полковником.
Когда менее чем через полчаса все вернулись, Кашис, разумеется, спал крепким сном. Однако сонливости как не бывало, лишь только он увидел в руках у Яункална толстую книгу в синем холщовом переплете:
«Фармакология. С токсикологией и рецептурой».
– Та самая, которую я штудировал… Докладывайте все по порядку.
– Сильва на работе, – сообщил Матис Блумберг. – Но хозяева утверждают в один голос, что в понедельник Эмиль Мендерис ушел только около восьми часов. Еще сетовал, что проспал поезд, позвал Рихарда с маяка на прощанье пропустить по маленькой в станционном буфете, после чего отправился на шоссе «голосовать». Это подтверждают и соседи. Здесь ведь шагу не ступить без того, чтобы не попасть кому-то на глаза. Вчера, например, к Сильве приехал двоюродный брат и даже остался ночевать. Приехал он с двумя чемоданами. Известно ли вам, что в них было?
– Меня куда больше интересует, как звать вчерашнего гостя?
– Сильва скажет, старший инспектор Селецкис пошел в аптеку, чтобы никто не успел ее предупредить, – сказал Страупниек.
– Гость привез австралийскую шерсть «Мохер» в мотках. В фирменной упаковке и с гарантийными печатями. Целое состояние! Хозяйка разрешила нам заглянуть в Сильвину комнату. Там же мы нашли и эту книгу. Была открыта на шестьсот двадцать второй странице. – Блумберг раскрыл книгу и принялся читать вслух: – «В «Метаморфозах» Овидия сказано, что у Цербера, когда Геркулес вывел его из ада, от гнева великого потекла изо рта пена белая, и вырос из нее ядовитый аконит, позднее в руках у Медеи стал он смертоносным оружием мести…»
– Знаю, знаю, я и сам грамотный, – махнул рукой Кашис и стал быстро одеваться. – Сейчас узнаем, кто убийца.
…Это была старая сельская аптека. На полках красовались белые фарфоровые банки с латинскими надписями, под стеклом лежали пестрые коробочки с патентованными средствами, а также самое необходимое из принадлежностей туалета и гигиены. Здесь распоряжался седой и сутулый провизор, в данный момент дремавший на ветхом кожаном стуле за окошком приема рецептов. Во внутреннем помещении приготавливали заказные лекарства – порошки, мази, микстуры. С восьми утра до четырех часов дня тут хозяйничала Сильва Калныня. Аптекарское искусство она освоила на двухгодичных фармацевтических курсах. Вот и сейчас за полупрозрачными стеклами была видна склоненная над ретортами фигура молодой женщины.
– Мы вынуждены вас и фармацевта Сильву Калныню допросить в связи с уголовным делом об убийстве Артура Румбиниека, – сказал Волдемар Страупниек, после того, как он и работники милиции предъявили свои служебные удостоверения. – Есть основания предполагать ваше соучастие в преступлении.
– Да, да, пожалуйста! – радостно закивал провизор. – Только говорите громче, в последнее время я что-то на ухо туговат.
– И общий старческий склероз, – негромко добавил Кашис, затем повысил голос: – Где вы держите яды? Список у вас имеется?
Напуганная громким голосом, из лаборатории выбежала Сильва Калныня – зеленоглазая женщина лет двадцати пяти. Голова у нее была покрыта белой косынкой. Пухлые губы дрожали от испуга, поскольку в отличие от провизора она сразу поняла, что привело сюда этих людей.
– Здесь, в шкафу, – сказала она предательски упавшим голосом. – Ключ всегда у заведующего.
Полковник Кашис пробежал глазами наклеенный на обратной стороне двери список и крикнул провизору в ухо:
– Аконитин куда запрятали?
Теперь и старик стал проявлять беспокойство. Красные пятна покрыли лицо провизора, он даже стал заикаться:
– Я никому не отпускал. Но жене он очень помогает при радикулите и невралгии тройничного нерва. Есть такая пропись: тинктура аконитина с ланолином, спиртом и хлороформом для втирания в кожу… И потом несколько дней назад… Вы уж простите, Сильва, но я должен сказать правду… В латышской народной медицине отвар корней руты применяют с целью аборта… А еще один ребенок без мужа… Но если вы пользовались аконитином по моей прописи… До сих пор ничего дурного не случалось… Сильва, вы ведь развели, как я велел?
– Пройдемте к вашему рабочему месту, гражданка Калнынь. Полагаю, мы обойдемся без свидетелей, – предложил ей Кашис, кивая на окно, за которым уже собирались любопытные.
– Рассказывайте! – достав из портфеля бланк протокола допроса, приказал майор Блумберг.
– Что вам рассказывать? – захныкала Сильва.
– Начнем с гостей. Кто к вам приезжает из Вентспилса?
– Я его вовсе не звала, Но за дверь ведь не выставишь, брат, как-никак, двоюродный! И такую замечательную шерсть привез. Сказал, если продам по пятнадцать рублей моток, то могу и себе на джемпер оставить. Сказал, в конце недели снова приедет или позвонит… Я никому еще ничего не продала, можете проверить.
– Его имя, фамилия?
– Дзинтар Вульф. Его все Чипом зовут.
Кашиса это почти не удивило. Не раз приходилось полковнику расследовать сложные преступления; неожиданные повороты в ходе следствия не обескураживали его – у жизни есть своя логика, в отличие от логики хитро закрученной версии. И лишь значительно позднее, когда дело уже бывает передано в суд, появляется убеждение, что все развивалось закономерно – если не с точки зрения милиции, то наверняка уж в соответствии в психологией преступника.
– И Чип выжал из вас аконитин? – неуверенно предположил он.
– Чип?.. Нет, лекарство я давала Иманту. Он хотел усыпить больную собаку.
– Какому Иманту? Говорите по порядку и подробно.
– Иманту Гринцитису, директору моего Эмиля. Он приезжал в воскресенье вечером.
Сильва уже укладывалась спать – перед визитом Эмиля она старалась выспаться – кто-то постучал в ставни. Оказалось, это Имант Гринцитис, он иногда приезжал вместе с Эмилем по праздникам или когда хорошей рыбки захочется. В этот раз он был чем-то сильно взволнован и озабочен судьбой Эмиля. Заставил Сильву поклясться, что будет молчать как могила, потом рассказал, что Эмилию грозит арест за спекуляцию японскими радиоприемниками. Но он сказал, что не намерен оставить друга в беде, кого надо – подмажет, недостачу покроет из своего кармана. Сказал, что станет посылать деньги и Сильве, если та будет держать язык за зубами. В настоящий момент скандал только повредит репутации Эмиля. Имант даже выдал ей аванс, затем достал из портфеля бутылку настоящего французского коньяка, чтобы спрыснуть уговор.
– И он, увы, не ошибся, – завершила свою исповедь Сильва. – На следующий вечер моего Эмиля взяли. Скажите, что ему будет, бедняге?
– На вашем месте я больше беспокоился бы о том, что будет вам за предоставление убийце яда, – холодно сказал Страупниек. – Кому из вас пришла идея насчет аконитина?
– Имант холостяк, а за больной собакой нужен постоянный уход. И настоящий хозяин всегда сам пристреливает свою собаку. Уведет ее в лес, там же и похоронит. Но Имант не охотник – где ему взять ружье? Вот и попросил какого-нибудь яда, чтобы можно было дать с конфетой; отвести собаку к ветеринару
