Двад… — остальные слова потонули в треске разрядов. Но Борисов понял; радировал Полюшкин, И успокоился: у него все в порядке.
В левой стороне линии горизонта появилась едва различимая полоска Курземского полуострова. Там, в Курляндии, сидел враг. Оттуда можно было ждать появления немецких истребителей. Борисов хотел напомнить об этом летчикам группы, но вспомнил, что переговариваться без острой надобности было запрещено в интересах все той же скрытности.
Полоска берега пропала. Впереди появилась другая — остров Саарема. Противника ни на воде, ни в воздухе не было. Только у чуть видимого с высоты полета южного берега Ирбенского пролива темнели какие-то суда, очевидно дозорные катера. Группа, не меняя курса, пересекла остров и полетела дальше в море, а когда берега вновь спрятались за линию горизонта, развернулись на юг. Солнце теперь светило справа и не мешало наблюдать за стороной, где скрывался вражеский берег.
Борисов взглянул на часы: до времени нанесения удара оставалось чуть больше получаса. Он забеспокоился:
— Ваня! Мы не опоздаем? Может, прибавить скорость?
— Идем строго по графику! Через пятнадцать минут пройдем траверз Виндавы. А еще через пятнадцать будет Либава. Ясно?
Времени оставалось не так много, и Михаил еще раз продумал схему атаки. Представить ее было не трудно, а вот как она пройдет на самом деле? Конечно, если не полностью, как было задумано при подготовке, то, во всяком случае, больших отклонений от плана не должно быть. С атакой — все ясно! А после нее? Куда подаваться после сброса бомб — назад или вперед? Мещерин не случайно предупредил о гибели экипажей при отходе в том октябрьском налете на базу! «Выход из боя так же важен, как атака!» — звучали слова комэска в памяти Борисова. В прошлый раз Богачеву удалось уйти берегом. Маневр, конечно, проверенный, но при повторении может не получиться: немцы тоже наверняка анализировали тот бой! Могли приготовить что-нибудь новое в своей тактике. А что?.. Михаил уже усвоил истину, что в бою побеждает только тот, кто сумеет внезапно применить неожиданный для врага прием. Вспомнился первый бой с конвоем, когда ему, Михаилу, удалось проскочить между кораблями охранения. Немцы тогда прекратили стрельбу, так как боялись попасть друг в друга. А когда опомнились, торпедоносец уже выходил из зоны досягаемости зенитного огня. Другой раз он проскочил через тральщик. Затем прикрылся сторожевиком. Получалось, что в каждом бою он изобретал, преподносил врагу что-то новое. Может быть, именно поэтому, а не из-за слепого везения, ему удавалось пока сохранять жизнь экипажу? Точно! Но тогда… В данном случае, что бы он делал, находясь на месте противника?.. Думает командир группы, прикидывает различные варианты, примеряет их — не даром же готовил еще на земле! И поглядывает на ведомых. Те жмутся поближе к командиру, — значит, надеятся на него, доверяют! Надо не подвести…
Решает; пожалуй, безопаснее всего выходить из боя обратным курсом. Обратным! Но только в том случае, если штурмовики уничтожат «эрликоны» на молу. Значит, не только атака, но и выход из боя зависят от работы Степаняна… А если у Степаняна сорвется?.. Не должно…
— Виндава на траверзе, Миша! — голос у Рачкова будничный, и эта обыденность легко погасила начавшееся было, как всегда перед боем, нервное возбуждение.
Слева уже появилась, будто вынырнула из воды, береговая черта. Летчик вглядывается в нее, стараясь отыскать знакомый изгиб. Есть! Изгибов несколько. У одного из них стояла батарея береговой обороны. Не раз она осыпала снарядами пролетающие мимо торпедоносцы. Вот и сейчас не заставила себя ждать — осветилась вспышками, и через несколько долгих секунд недалеко от самолетов из воды встали столбы.
— Далеко стреляет, сволочь! — заметил штурман. — До берега отсюда тридцать километров. Меня так и подмывает шугануть по ней бомбы!
— Дождется своего часа. Потерпи!
Берег все ближе. Он чаще и чаще освещается вспышками. По этим вспышкам можно проследить и сосчитать количество батарей, установленных на берегу. Их много. Они обстреливают самолеты, передавая их по цепочке друг другу. По частоте стрельбы нетрудно определить, что военно-морская база уже близко.
А вот и она показалась из-за поворота. Теперь до начала атаки остаются считанные минуты. Эфир уже заполнился хаосом разных по силе звуков, треском, голосами. Михаил вслушивается в эти звуки, стараясь не пропустить нужную команду. Ее пока нет. Потому тревога незаметно вползает в сердце: может, он со своей группой опоздал? А может, что-нибудь не получилось у пикировщиков, у штурмовиков?..
И вдруг, погашая все сомнения разом, в эфире совершенно четко, будто говоривший был рядом, прозвучал знакомый сильный голос ведущего пикировщиков — он руководит боем:
— Внимание! Внимание! Я — Ноль один! «Буря»! «Буря»!
«Буря» — это и есть ожидаемый сигнал всеобщей атаки.
— Впереди «фоккеры»! «Маленькие»! Займитесь! И, словно плотину прорвало в половодье, пошло:
— Витька! За мной! Да ты бей вон того гада! Бей!..
— Смотри за хвостом! За хвостом смотри! Эх, ты…
— Горишь, крестоносец? Это тебе за Донбасс!
Шумливый народ истребители!
Воздушный бой уже закипел. Во всех направлениях над базой синь неба раздирают трассы, дымные полосы.
Борисов глядит на свои «яки» сопровождения — они по-прежнему летят впереди и выше, а вот знакомых горбатых Ил-2 пока не видно. Рано еще. Очевидно, где-то на подходе.
А на большой высоте уже появились колонны гвардейских «петляковых». В эфире гремит все тот же голос:
— Атака звеньями! Цели выбирать самостоятельно!
«Петляковы» расходятся в стороны и поворачивают к базе.
Небо над Либавой уже затянуто хлопьями разрывов зенитных снарядов, их так много, что в считанные секунды огромный воздушный бассейн как бы накрывается гигантским дымным облаком, — картина, в общем, знакомая! Солнце в этом дыму тускнеет настолько, что теряет свою ослепительную яркость, превращается в почти обыкновенный светильник — багровый шар, на который можно свободно смотреть без светофильтра. Снизу от базы облако полыхает красками; оранжевыми, красными, зелеными, расцвечивается быстрыми, как молнии, трассами — это заработали многочисленные установки малокалиберных автоматических пушек. Трасс так много, что от их цепочек начинает рябить в глазах, фонтанами. разноцветных огней взвиваются они в потемневшее небо. Но огонь зениток сегодня какой-то неровный, нервный: то яростно вспыхнет в одном углу базы и тотчас погаснет, то в другом. Ясно: в работу включились «ильюшины»!
А пикировщики уже заходят на боевые курсы и опрокидываются в стремительном пике — звено за звеном с разных высот и направлений они бросаются на невидимые пока с топмачтовиков цели. Навстречу им из-за горизонта поднимаются густые черные столбы пожаров.
Порт все ближе, и Михаилу уже видны основания этих столбов, видны клубы взметающихся к небу мощных взрывов. Он радуется; метко бьют гвардейцы! Такие клубы бывают только при прямых попаданиях!
Небо уже все в копоти. Справа и слева все чаще его прочерчивают черные полосы горящих самолетов.
— Миша! Расчетные данные для бомбометания готовы! — неожиданно раздается спокойный голос Рачкова. — Установи!
— Есть! Установил! — отрывисто бросает летчик, Топмачтовики сблизились с базой настолько, что стали видны знакомые дуги молов, за ними — лес мачт, труб, кранов, надстроек транспортов и кораблей — много этого добра здесь! Еще дальше — город Либава. Ясный день совсем померк в дыму сражения. В его мгле сказочными призраками мелькают стайки горбатых штурмовиков — смело летают они — над самыми коньками крыш, над мачтами, огнями клокочут их пушки. Снизу от земли вверх взлетают фонтаны взрывов. Но над акваторией военно-морской базы знакомых силуэтов нет. «В чем дело?» — нервничает ведущий топмачтовиков. Больше ждать уже нельзя, и он говорит себе; «Пора!» В эфир врывается его чуть
