составляющей десять процентов от настоящей его стоимости. Потом им говорили, что оформление бумаг займет около двух недель. Вскоре покупатели обнаруживали, что с их счетов исчезли все деньги. Собрав деньги, грабители тут же исчезали, оставляя незадачливых аукционеров с каталогами липовых товаров. Таким образом было проведено несколько аукционов.
Как ни странно, я воспринял эту новость довольно спокойно. Деньги с моего счета исчезли примерно день назад. Честно говоря, все это показалось мне настолько ужасным, чтобы быть правдой. Все не могло произойти так тихо и незаметно для меня. Я как будто погрузился в какой-то сон. Я понимал, что случилось что-то крайне неприятное, но почему-то практически никак не реагировал на эту новость. Чтобы я сделал хоть что-то, мне нужен был какой-то толчок, меня должен был кто-нибудь разбудить ночным звонком, резким ударом в грудь, чем угодно.
Вскоре я вспомнил о деньгах, которые лежали у меня под кроватью. Я же мог спокойно взять оттуда 31 тысячу долларов, и справедливость будет восстановлена. Эта мысль совершенно меня успокоила.
Я подумал о том, что есть люди, еще хуже меня. Они ездят по стране и обирают до нитки ни в чем не повинных людей. В таком свете мои поступки показались мне не такими уж и страшными. Мне стало немного легче думать о своих грехах, сравнивая их с чужими, на мой взгляд, еще более тяжкими.
Конечно, несмотря на мое внешнее спокойствие, где-то в глубине души я испытал и страх. Да, это было довольно странное ощущение – смесь страха и одновременно спокойствия. Мысль о том, что у меня под кроватью были деньги, придавала мне уверенности и спокойствия. Мысль о том, что их, возможно, еще придется сжечь, я быстро отогнал в сторону и даже не думал об этом. Теперь мы бы ни за что не избавились от денег, и это совершенно не зависело от того, что могло еще произойти. Все дело в том, что кроме этих денег теперь у нас ничего не было, и я понимал, что за них мы будем бороться до конца, что бы ни случилось. Но эта мысль и напугала меня… я задумался, а вдруг мы все же лишимся денег… и тогда все надежды, вся жизнь просто рухнет. Я подумал о том, насколько хрупкий был баланс, насколько тоненькой была ниточка, на которой висела моя судьба и судьба моей семьи.
Когда я дочитал статью, я вырвал этот лист из газеты, скомкал его и выбросил в мусорное ведро. Я не хотел, чтобы Сара узнала об этом раньше, чем мы уедем и будем в безопасности.
Вечером, когда я отвязывал Мери Бет и собирался отвести его в гараж, я заметил, что залысины у ошейника, которые я уже замечал и раньше, уже превратились в открытые раны. Они кровоточили и гноились.
Мне стало жаль пса. Я сел перед ним на колени прямо на мокрую землю и попытался ослабить его ошейник, чтобы он не натирал шею так сильно. Но как только я дотронулся до ошейника, Мери Бет быстро мотнул головой и укусил меня за руку. Все случилось настолько быстро и неожиданно, что я даже не успел среагировать, чтобы избежать укуса.
Когда я отскочил от собаки, было уже поздно. Меня никогда раньше не кусали животные. И я даже не знал, что теперь делать. Сначала я подумал, что надо шлепнуть Мери Бет и уйти домой, оставив его ночевать на улице. Но потом я передумал. Честно говоря, я даже не злился на пса. Я почему-то подумал, что его поведение в некотором смысле естественно и рано или поздно это должно было случиться.
Я осторожно осмотрел запястье. Было уже темно, и я уже ничего не видел. Но по ощущениям мне показалось, что Мери Бет даже не прокусил кожу. Скорее всего, пес просто прикусил руку и не сжал челюсти до конца.
Я посмотрел на Мери Бет. Он лежал на земле и лизал лапы. Я понимал, что с ним надо что-то делать. Пес выглядел очень больным и несчастным, как животное, запертое в клетке зоопарка. Бедняга целый день проводил на привязи.
На крыльце зажегся свет, и из двери выглянула Сара.
– Хэнк? – позвала она.
Я повернулся к ней. Я все еще держался за запястье.
– Что ты там делаешь? – спросила она.
– Мери Бет укусил меня.
– Что? – переспросила Сара, не расслышав, что я сказал.
– Ничего, – ответил я, наклонился, осторожно взял Мери Бет за ошейник и крикнул Саре. – Я веду его в гараж.
В четверг я проснулся поздно ночью и сел на кровати. Я весь трясся от мысли о том, что срочно должен был что-то сделать, я был в панике.
– Сара, – позвал я жену и потряс ее за плечо.
– Хватит, – простонала сквозь сон Сара и резко оттолкнула мою руку.
Я включил свет.
– Сара, – шепотом сказал я, внимательно посмотрел на жену и подождал, пока она откроет глаза.
– Я знаю, как избавиться от самолета, – сказал я.
– Что? – переспросила Сара. Она посмотрела на кроватку Аманды, потом снова на меня.
– Мне надо арендовать паяльную лампу. Мы разрежем самолет на кусочки, а потом закопаем в лесу.
– Паяльную лампу?
– Да, а куски закопаем в лесу.
Сара внимательно смотрела на меня и пыталась понять, о чем я говорю.
– Это же последняя улика. Как только мы избавимся от нее, нам больше не о чем будет волноваться.
Сара села на кровати и убрала с лица волосы.
– Хочешь разрезать самолет?
– Мы должны это сделать до того, как кто-нибудь обнаружит его. Можно завтра. Я возьму выходной. Надо узнать, где дают в аренду…
– Хэнк, – перебила меня Сара.
В ее голосе было что-то, что заставило меня посмотреть на жену. Сара выглядела напуганной, она сидела, крепко обхватив себя руками.
– Что-то не так? – поинтересовался я.
– Послушай, что ты говоришь. Послушай сам себя. Послушай, как все это звучит.
Я внимательно посмотрел на Сару.
– Ты же говоришь абсолютный бред, – добавила она. – Мы не можем принести в лес паяльную лампу и распилить самолет. Это же полное безумие.
Как только я услышал эти слова Сары, я понял, что она права. Вдруг я осознал всю абсурдность своего предложения. Я понял, что нес всякую чепуху, совсем как разбуженный среди ночи ребенок.
– Нам надо успокоиться, – сказала Сара. – Так нельзя.
– Я только…
– Надо прекратить все это немедленно. Мы сделали то, что мы сделали. Теперь надо жить своими жизнями и не пытаться изменить что-либо.
Я хотел взять ее за руку, чтобы она поняла, что все в порядке, но Сара отдернула свою руку.
– Если так пойдет дальше, – заметила она, – мы потеряем все, что у нас есть.
Аманда начала было плакать, но сразу же утихла. Мы оба посмотрели на ее кроватку.
– В конце концов, мы признаемся, – прошептала Сара.
Я покачал головой:
– Я не собираюсь признаваться.
– Хэнк, мы так близки к осуществлению плана. Скоро кто-нибудь обнаружит самолет, поднимется шумиха, потом все уляжется, и люди начнут забывать. И как только это случится, мы сможем уехать. Мы просто возьмем деньги и уедем.
Сара закрыла глаза, как будто представляла наш переезд. Через пару секунд она открыла их:
– Деньги ведь у нас прямо здесь. Они под нами. И они будут нашими, если нам удастся их сохранить.
