— Где они?
Няня указала на конюшни и постройки, находящиеся на заднем склоне холма.
— Пошли со мной. — Рут бросила корзинку и, подобрав юбки, побежала. Добравшись до первого ряда стойл, она стала их осматривать. Потом заглянула в кладовку. Там стояли большие мешки, пахло зерном, резаной люцерной, а еще навозом и дубленой кожей. Рут выскочила на солнце и побежала в амбар.
Вдруг от страха закричала Темпест, высоко и пронзительно. И хотя крик смолк, казалось, он все еще звенит в воздухе.
Она там, где хранится упряжь. Голова Рут кружилась, когда она бросилась на крик. «О Боже, умоляю, нет! Не допусти беды! Умоляю! Умоляю!»
Она добежала до открытой двери. Там было темно и холодно, но Рут ничего не чувствовала.
Темпест стояла в дальнем углу, подняв руки, защищая лицо от ударов. Маленькие пальчики она широко растопырила, и они походили на, перья взъерошенной птички. Ее тело содрогалось от рыданий.
Напротив девчушки на коленях стоял Дирк и, протягивая ей что-то, хохотал.
Когда Рут рассмотрела то, что находилось в руке мальчика, она похолодела. Это был кнут, обмотанный вокруг запястья. Дирк замахнулся.
Рут вскрикнула, и он вскочил на ноги, спрятав правую руку за спину.
Темпест выбежала из угла и, уткнувшись в юбки матери, жалобно всхлипывала. Рут подняла дочку на руки и крепко прижала к груди. Но она ни на мгновение не отводила взгляда от лица Дирка.
— Это всего лишь кнут. — Он опять рассмеялся, но на этот раз нервно. — Я хотел лишь пошутить. — Он вынул кнут из-за спины и, бросив его на каменный пол, оттолкнул носком ботинка для верховой езды. Потом, движением головы отбросив со лба черные кудри, направился к двери. Но Рут преградила ему дорогу.
— Нанни, отведи мисс Темпест домой. — Она отдала ребенка няне. Потом закрыла дверь на защелку.
Комната утонула в сумраке, лишь два солнечных лучика, проникающие через высокое окно, играли с пылинками.
Тишину нарушало учащенное дыхание Рут.
— Я только хотел пошутить, — повторил Дирк и криво усмехнулся. — А теперь, я думаю, ты побежишь и донесешь отцу.
Стены были обиты деревянными панелями, с которых свешивались упряжь и седла. Рядом с дверью висел сделанный из сыромятной кожи хлыст длиной в восемь футов, толстый, сужающийся к концу. Рут сняла его со стены.
— Нет, Дирк. Я ничего ему не скажу. Все останется между нами.
— Что ты собираешься делать?
— Уладить конфликт.
— Как? — Мальчик все еще ухмылялся. Под закатанными рукавами рубашки блестела смуглая кожа. Казалось, ее только что смазали маслом.
— Вот так. — Подобрав юбки, она сделала шаг вперед и взмахнула хлыстом. Когда он опутал лодыжку мальчика, она отошла назад. Потеряв равновесие, Дирк упал на спину и ударился головой о стенку. Ошеломленный, затих. Она отступила на шаг, чтобы удар вышел посильнее. Ненависть придавала силу окрепшим от верховой езды рукам. В холодных как лед глазах не было места жалости. Она превратилась в самку хищника, защищавшую себя и своего детеныша.
Рут использовала хлыст, как заправская наездница, наклонившись вперед. Первый удар разорвал ему рубашку от плеча до талии. Мальчик закричал от гнева и встал на колени. Второй удар пришелся по позвоночнику, он не смог встать на ноги. Следующий обжег колени.
На животе Дирк дополз до вил, стоящих у стены, но в этот момент страшная боль пронзила запястье. Он упал на бок, прижимая руку к груди.
Рут била его снова и снова, а он корчился, как раненый леопард. Мачеха отступала все дальше, и длинный хлыст со свистом рассекал воздух.
Рубашка превратилась в клочья, сквозь которые алели широкие шрамы.
Рут била его до тех пор, пока крик не сменился воем, а потом рыданием.
Она бросила хлыст и повернулась, чтобы открыть дверь. У конюшни стояли онемевшие от ужаса слуги.
— Отнесите сына хозяина в его комнату, — бросила она небрежно. Потом повернулась к одному из грумов: — Скачи к хозяину и попроси его поскорей приехать.
Син приехал быстро, так как очень волновался. Он чуть не сорвал дверь с петель, но, увидев спину Дирка, замер. Исполосованный до талии, он лежал лицом вниз, Рут хлопотала над ним с губкой. Рядом с кроватью на столе стоял кувшин, в воздухе остро пахло антисептиками.
— О Боже, что с ним случилось?
— Я избила его хлыстом, — холодно сообщила Рут. Син с удивлением посмотрел на жену, потом перевел взгляд на сына.
— Ты это сделала?
— Да.
Казалось, он проглотил язык от ужаса.
— О Боже! Ты чуть не убила его! — Он пристально посмотрел на Рут. — За что?
— Это было необходимо. — Она говорила с такой уверенностью, что Син пришел в замешательство и вдруг перестал на нее сердиться.
— Что он натворил?
— Я не могу тебе сказать. Это наше с ним дело. Если хочешь, спроси у него.
Син быстро подошел к кровати и встал на колени.
— Дирк, Дирки, мой мальчик, что случилось? Что ты наделал?
Дирк оторвал лицо от подушки и посмотрел на отца.
— Это была ошибка… — Он зарылся в подушку, и его голос стал глухим. Син не мог разобрать ни слова.
— Говори яснее! — потребовал он.
Дирк молчал какое-то время, потом отчетливо произнес:
— Я говорю — это моя вина.
— Я надеялся, что ты так скажешь. — Син в замешательстве встал. — Ну, тогда я не знаю, зачем ты за мной посылала, Рут. Кажется, ты сама держишь ситуацию под контролем. — Он подошел к двери и обернулся, будто собирался что-то сказать, но передумал.
В эту ночь, перед тем как заснуть, Син пробормотал, уткнувшись в щеку жены:
— Сегодня ты сделала то, что я сам должен был сделать несколько лет назад. По крайней мере, теперь уже никто не будет сомневаться в том, кто является настоящей хозяйкой Львиного холма.
Глава 76
Син старался проще относиться к жизни. Если у него возникали проблемы, он пытался выяснить их суть.
Если ты хочешь овладеть женщиной, то должен затащить ее в постель. Если она сопротивляется, ты на ней женишься.
Если ты хочешь землю, лошадь, дом или золотой прииск, надо выложить деньги и взять желаемое. А если у тебя нет денег, то надо их найти.
Если тебе нравится мужчина, ты с ним пьешь, охотишься и веселишься. Если он тебе не нравится, ты даешь ему в морду или издеваешься над ним. В любом случае человек понимает, как ты к нему относишься.
Когда твой сын отбился от рук, то его сначала надо выпороть, потом преподнести дорогой подарок, чтобы доказать свою любовь. Он признавал, что поздновато стал воспитывать Дирка, но Рут исправила его ошибку. Ему ничего не оставалось, как вызвать Дирка в кабинет и наорать на него. Через неделю он вернулся из Питермарицбурга и, все еще хмурясь, предложил помириться. Для подкрепления своих намерений он, во-первых, подарил сыну винтовку, сделанную мастером Гринером из Лондона, с серебряной инкрустацией, блестящим прикладом и ружейным ложем из орехового дерева, а главное — со стволами из дамасской стали. Вторым подарком была двухлетняя кобыла из конюшен гугенотов в Воркестрере. Кличка
