перешептываться, повернулись лицом друг к другу. Их фигуры были четко очерчены на фоне входа в тоннель.
Часовой ФРЕЛИМО прижал женщину к стене, поставил рядом свой карабин и начал возиться, расстегивая одежду. Женщина прислонилась спиной к стене и привычным жестом задрала переднюю часть юбки выше пояса. Смеясь и что-то пьяно бормоча, часовой привалился к ней. Одной рукой женщина продолжала держать задранную юбку, а другой поддерживала и направляла мужчину.
Если бы Клодия протянула руку, она вполне бы могла дотронуться до этой пары, но те были слишком заняты друг другом, чтобы замечать что-то вокруг. Мужчина начал раскачиваться около женщины, его голос стал громче, как бы подвигая к еще большим усилиям, движения становились все более яростными. Внезапно мужчина откинул назад голову, замер и издал крик, напоминающий клекот петуха-астматика. Затем он медленно обвис, женщина засмеялась и резко оттолкнула его. Продолжая смеяться, она расправила юбку и взяла мужчину за руку. Парочка выкарабкалась из трубы и скрылась за углом. Их шаги снова захрустели по насыпи и вскоре затихли. Шон сунул нож обратно в висящие на поясе ножны и сказал:
– Это называется покувыркаться в джунглях!
С нервным облегчением Клодия хихикнула.
– Ровно две секунды, это просто новый мировой рекорд, – прошептала она.
Шон отрывисто обнял ее.
– Мы все еще друзья? – прошептал он. – Извини, что пришлось огрызнуться на тебя.
– Просто я была пессимисткой и заслужила это. Больше не услышишь от меня никаких стонов и причитаний.
– Оставайся рядом.
Он повернулся, чтобы подхватить Джоба, и обнаружил, что тот от слабости сполз по стене и сидит на песчаном дне ручья.
Когда он наклонился, чтобы помочь ему подняться, его пальцы коснулись больного плеча Джоба. Повязка была мокрой, и улыбка сползла с лица Шона. Кровотечение началось снова.
«С этим мы ничего поделать не можем», – подумал он, осторожно помогая Джобу подняться.
– Как у тебя дела, старик?
– Обо мне не беспокойся, – хрипло, чуть слышно прошептал тот.
Шон тронул за плечо Матату, и тот, повинуясь безмолвному приказу, сразу же направился к дальнему концу тоннеля и исчез в зарослях обмелевшего ручья.
Через несколько минут до них донесся свист ночной птицы, это Матату давал знать, что путь свободен. Шон послал Клодию вперед и подождал пять минут, пока она пересечет открытое пространство.
– Пошли.
Шон взглянул на светящийся циферблат своего «Ролекса», они подняли Джоба и двинулись в направлении лунного света.
Следующие сто шагов показались Шону самыми долгими и медленными в его жизни, но наконец они оказались в лесу, начинавшемся сразу за открытым пространством. Там их уже ждала Клодия.
– Получилось! – радостно прошептала она.
– Получилось, первые мили оказались шуткой, теперь осталось всего-то еще триста, – мрачно ответил он, и они пошли дальше.
Замерив скорость шагов по секундной стрелке своих часов, Шон подсчитал, что они идут со скоростью две мили в час. Матату, идя первым, выбирал путь полегче. Он постоянно находился впереди, в лесу, вне пределов видимости, и только его птичьи посвисты указывали им путь. Время от времени Шон проверял направление по звездам, находя в просвете листвы блеск Южного креста.
Когда звезды начали бледнеть в лучах рассвета, Шон объявил очередной привал. Здесь он в первый раз разрешил спутникам выпить немного воды – каждому по два глотка из бутылки, которую несла Клодия. Затем он переключил свое внимание на плечо Джоба. Повязка вся набухла от свежей крови, а лицо у Джоба было такого же цвета, как пепел в остывшем костре давно оставленного лагеря. Глаза запали, губы пересохли и потрескались, дышал он с тихим присвистом. Боль и потеря крови постепенно делали свое черное дело.
Шон аккуратно снял повязку, и они с Клодией обменялись быстрыми взглядами. Разрушение тканей было ужасным, а тампон присох, глубоко провалившись в рану. Шон понял, что если он попробует вынуть тампон, то разбередит рану, что, возможно, вновь вызовет кровотечение. Он наклонился и понюхал рану. Джоб улыбнулся улыбкой, которая больше напоминала оскал черепа.
– Бифштекс в соусе? – слабо спросил он.
– Чеснока не хватает, – улыбнулся в ответ Шон, но он все же успел уловить первый слабый запашок гниения.
Он выдавил половину тюбика йодистой мази на старый тампон, затем отодрал пластиковую обертку от нового индивидуального пакета и положил его на рану.
Клодия придерживала все это на месте, пока он перевязывал рану свежими бинтами. Потом Шон смотал пропитанную кровью повязку и сунул ее в карман. Он выстирает это, как только они наткнутся на воду.
– Надо идти, – сказал он Джобу. – Нам надо убраться как можно подальше от железнодорожной ветки. Готов?
Джоб кивнул головой, но Шон заметил в его глазах муку. Каждый шаг был для раненого агонией.
– Я сейчас вколю тебе антибиотик… может, добавить туда морфия?
Джоб покачал головой.
– Оставь его на тот случай, когда станет совсем уж плохо, – улыбнулся он, но эта улыбка больно резанула Шона по сердцу. Он не мог смотреть в глаза Джобу.
– Ну-ка, покажи нам свою лучшую часть, – сказал он, спуская ему штаны и втыкая иглу в лоснящуюся черную ягодицу.
Клодия скромно отвела взгляд, а Джоб прошептал:
– Ничего страшного, можешь смотреть, только руками не трогай.
– Ты не лучше Шона, – чопорно заявила она. – Вы оба просто донельзя вульгарны.
Они снова усадили Джоба на импровизированное сиденье и двинулись дальше. К середине утра, над холмами, мимо которых они проходили, начали мерцать в зеркальных водоворотах миражи. Над головами туманным облаком роились маленькие назойливые мушки, которые с яростной настойчивостью лезли в глаза, нос, уши. С жарой пришла и жажда. Пот высыхал прямо на ходу, оставляя на рубашках неровные белые полосы высохшей соли.
Когда в полдень они сделали привал в редкой пятнистой тени африканского тика, Шон понял, что все уже на пределе своих возможностей, а настоящая жара еще впереди. Они положили Джоба на поспешно сооруженную подстилку из сухой травы, и тот сразу же провалился в состояние, которое было ближе к коме, чем ко сну, и начал тихо храпеть сквозь пересохшие, потрескавшиеся и распухшие губы.
Так как каждый час, делая остановку, они с Альфонсо менялись сторонами, от лямок импровизированного сиденья у Шона была содрана кожа на обоих плечах. Альфонсо пострадал тоже, теперь он сидел, изучая свои раны, и тихо ворчал:
– Раньше я ненавидел матабелов, потому что они просто грязные свиньи, разносящие венерические болезни, но теперь у меня есть и другие причины ненавидеть их.
Шон подбросил ему тюбик с йодистой мазью.
– Помажь
Альфонсо, продолжая ворчать, отошел в сторону в поисках места, где бы можно было спокойно полежать.
Шон и Клодия нашли тенистый уголок под пышным терновым кустом невдалеке от того места, где лежал Джоб. Шон разостлал одеяла и устроил небольшое гнездышко.
После этого он уселся и с удовольствием сказал:
– Я готов.
– Как готов? – спросила Клодия и, встав рядом на колени, принялась покусывать его за ухо.
– Ну, так еще не готов, – усмехнулся он и уложил ее рядом с собой.
На заходе солнца Шон на небольшом бездымном костерке приготовил маисовую кашу, в то время как
