заметили живое человеческое существо.
Пока остальные ели и отдыхали под свежей грудой веток, Шон и Матату прокрались на край поляны на опушке леса. Там Шон залег и в бинокль стал наблюдать, как работают отряды ФРЕЛИМО. Сотни черных мужчин и женщин, некоторые еще совсем дети, были собраны в команды, за которыми наблюдали охранники ФРЕЛИМО в камуфляжной форме.
У всех охранников на плече висели «АК» и длинные гибкие хлысты – страшные африканские сьямбоки, – которыми они то и дело прикладывались к обнаженным спинам и ногам своих жертв. Резкие удары хлыстов и жалобные крики разносились по окрестностям, достигая места, где притаились Шон и Матату.
Рабочие укладывали бревна в высокие пирамидальные штабеля, одни из них с помощью веревок затаскивали бревна наверх, другие помогали им, подталкивая бревна снизу. Охранники подгоняли их, выкрикивая куплеты рабочей песни, которые работники повторяли с большой неохотой, меланхолично налегая на пеньковые канаты.
Пока Шон наблюдал в бинокль, как на вершину одного из штабелей затаскивали тяжелое бревно, веревки вдруг лопнули и конец бревна обрушился на основание пирамиды. Люди с криками ужаса бросились врассыпную, но кое-кто не успел увернуться, и тяжелый комель буквально размазал их по земле. Шон слышал их крики и хруст ломающихся костей, напоминающий хруст веточек, попавших под колеса катка.
Это было слишком даже для видавшего виды солдата. Шон тронул Матату за плечо, и они поползли обратно – туда, где оставили товарищей.
Чуть позже они прошли совсем рядом с несколькими трудовыми лагерями, которые представляли собой скопище убогих хижин, вонявших дымом, отхожим местом и запахом человеческих страданий.
– В наши дни самый дешевый африканский товар – это рабочая сила чернокожих, – мрачно заметил Шон Клодии.
– Если рассказать об этом людям там, у нас дома, они вообще вряд ли тебя поймут. Это так противоречит всем нашим представлениям.
В это время дня лагеря были почти пустынны. Все способные к работе были в лесу, и на грубых носилках лежали только больные и умирающие. Шон послал Матату в лагерь найти что-нибудь поесть, и тот, видимо, сумел подкупить повара, так как вернулся, неся на плече полмешка кукурузной крупы.
В этот вечер они съели по пригоршне кукурузной каши и уселись вокруг рации, чтобы послушать, как генерал Чайна отдает приказы на командной частоте.
И опять после того, как генерал перед самым закатом отдал последнее распоряжение, Шон переключил рацию на военную частоту южноафриканской армии и почти полчаса слушал переговоры, изучая позывные и названия воинских подразделений. Наконец ему показалось, что он определил штаб-квартиру южноафриканских пограничных сил. Они использовали позывной «куду» – имя такой прекрасной антилопы с закрученными рогами.
Шон долготерпеливо ждал затишья в военных переговорах, затем взял микрофон и заговорил на африкаанс:
– «Куду», это «Мосси». Посылаем шторм. Вы меня слышите, «Куду»? Это «Мосси».
Посылка шторма означала сверхсрочное сообщение. Это была радиопроцедура, которая использовалась еще в годы войны в Родезии. Он считал, что память южноафриканского военного командования еще не забыла этого. «Мосси» на африкаанс означало «воробей», и в те далекие годы это был позывной Шона.
После того как Шон передал свое сообщение, последовала длительная пауза, во время которой был слышен только атмосферный треск. Шон уже думал, что его передача осталась незамеченной. Он уже поднес микрофон к губам, чтобы повторить свое сообщение, но тут рация ожила.
– Станция, вызывающая «Куду», – сказал голос, в котором чувствовалось недоверие, – повторите ваши позывные.
– «Куду», это «Мосси». Повторяю: «Мосси». Майк, Оскар, Сиерра, Сиерра, Индия. Запрашиваю эстафету для генерала де ла Рея, министра законности и порядка.
Лотар де ла Рей был старшим офицером у Шона в семидесятые годы. С тех пор он поднялся по политической лестнице. «Куду» определенно должна знать, кто это такой, и побоится отказать в эстафете такому лицу.
Было ясно, что «Куду» обдумывает то же самое, просто им потребовалось побольше времени, чтобы прийти к какому-то решению. Наконец они ответили:
– «Мосси», оставайся на связи. Мы переключаем тебя на де ла Рея.
Почти через час, когда давно уже наступила темнота, «Куду» снова вышла на связь.
– «Мосси» это «Куду». С де ла Реем пока связаться нельзя.
– «Куду», это вопрос жизни и смерти. Я буду вызывать вас на этой частоте каждые шесть часов, пока не свяжусь с де ла Реем.
–
Они оставили свои одеяла во время пожара, а эта ночь была морозной. Шон и Клодия лежали, обнявшись, и тихо перешептывались.
– Я ничего не поняла, что ты говорил по радио. С кем ты разговаривал?
– Я разговаривал с южноафриканской военной базой, которая расположена, возможно, на границе, там, куда мы и направляемся.
– Они нам помогут? – с надеждой спросила она.
– Не знаю. Может быть. Если сумею связаться кое с кем, кого я знаю.
– С кем?
– Во время войны я был в команде родезийских разведчиков. Я также давал рапорты и в южноафриканскую разведку, – пояснил он.
– Ты был шпионом? – спросила она.
– Нет, – быстро ответил он. – Южноафриканцы и родезийцы были союзниками, на одной и той же стороне. Я южноафриканец, поэтому никогда не был ни шпионом, ни предателем.
– Тогда двойным агентом? – подшутила она.
– Называй это, как хочешь, но де ла Рей был моим командиром. С самой войны я посылал ему время от времени разные донесения, каждый раз, как мне удавалось получить хоть какую-то информацию о террористах из Африканского национального конгресса. Или действия враждебных правительств – все это я передавал ему.
– Он твой должник, да?
– Он многим обязан мне, если не считать еще и того, что мы родственники. Он мне двоюродный брат со стороны бабушки. – Шон прервал разговор, так как между их телами появилось маленькое тельце. – Кто это тут? Неужели сам Минни Маус пришел к нам?
Клодия заерзала, чтобы дать место ребенку, а Минни счастливо устроилась между двух теплых тел и положила голову на руку Шону. Он прижал ребенка поближе к себе.
– Она такая сладенькая, – гладила Клодия головку ребенка, – так и хочется ее скушать.
Потом наступила длительная тишина, и Шон думал, что Клодия уже уснула, но та вдруг заговорила снова, на этот раз тихо и задумчиво.
– Как ты думаешь, если мы отсюда выберемся, мы сможем удочерить Минни?
Этот простой вопрос содержал много ловушек и подвохов. Он предполагал совместную жизнь, совместное хозяйство с домом, детьми и ответственностью – все те вещи, которых Шон избегал всю свою жизнь. Вопрос должен был удивить его, но вместо этого он почувствовал тепло и уют.
Шумно стучал портативный генератор «хонда», его лампочки, развешанные на шестах, окружали площадку, на которой стоял вертолет.
Технологические люки были открыты, а с воздухозаборников сняты защитные решетки. Португальский пилот в синем комбинезоне наблюдал за русскими пленниками и проверял все, что те делали. Португалец очень быстро хорошо узнал и начал понимать генерала Чайну и понял, сколь шаткой оказалась его собственная позиция. За то короткое время, которое он провел с РЕНАМО, ему не один раз представлялась возможность быть свидетелем того, как генерал наказывает оскорбивших его или не выполнивших его приказ, и теперь каждый раз, когда он работал, он чувствовал на себе эти черные фанатичные глаза.
