«Может, они нужны для защиты?» – подумала Дженни.
Она не могла точно сказать, как пришла ей в голову такая идея, но чем дольше она смотрела на предметы в шкафу, тем крепче становилась ее уверенность в правильности догадки.
Но… а как же остальные предметы? Дженни еще раз медленно оглядела комнату. Неужели все эти диковинные, экзотические вещицы – защитные амулеты?
Кому может понадобиться такая необычная защита? И зачем?
Девочка трогала большой серебряный колокол в шкафу, но внимание Дженни привлекли буквы на стене.
Девочка направилась к письменному столу. Приблизившись, она оперлась на суконную поверхность столешницы. Прямо сквозь призрачную русую головку Дженни видела лежащие на столе бумаги.
Множество бумаг. Для пятилетней Дженни они представляли интерес только как предметы, к которым ей запрещалось прикасаться. Но знание собственного непослушания доставляло ей удовольствие.
Но Дженни шестнадцатилетняя могла прочесть их. Один документ содержал алфавит, подобный тем, что были написаны на стене. Над ним была малопонятная надпись:
Как те, которые она видела на роге для вина у немецких парней в лесу. Как тот знак, который был изображен на внутренней стороне крышки от белой коробки. Рядом с каждым символом твердым дедушкиным почерком было выведено его название и краткое примечание.
«Уруз, – прочла Дженни. – Для проникновения через завесу между мирами. – Она узнала перевернутую «U» с направленными вниз рожками разной длины. – Райдо. – Она выглядела как буква «R», только начертанная без единой плавной линии. – Для путешествия во времени. Дагаз. – Руна напоминала лежащие на боку песочные часы. – Для пробуждения».
Одна из рун была обведена.
«Наутиз, – прочла Дженни. Эта руна выглядела как наклонившаяся влево буква «X», у которой одна палочка длиннее другой. – Чтобы удержать».
Последнее слово было жирно подчеркнуто.
Дженни еще раз медленно обвела взглядом комнату. О господи!
Пришло время взглянуть правде в глаза. Она все время была в шаге от верной догадки, но сейчас ее пронзила абсолютная уверенность. Больше невозможно это отрицать.
О господи, он был магом!
Отец ее матери был магом!
«Не думай об этом… не вспоминай, – шептал ей внутренний голос. – Никто не вправе заставить тебя вспоминать. Побереги свой рассудок».
Потому что она чувствовала: дальше случится что-то страшное.
Она должна вспомнить – ради Тома. Но образ Тома ускользал от нее. Столько всего произошло с того вечера, когда она видела его в последний раз. Неужели это было всего несколько часов назад? Она так изменилась с тех пор. Дженни попыталась представить себе его развязную улыбку, зеленовато-карие глаза, но получившийся портрет напоминал скорее старую размытую фотографию. Человека, которого она знала когда-то давно.
«Боже мой, я не могу вспомнить даже свои чувства к нему!»
У Дженни задрожали руки, в желудке образовалась неприятная пустота.
«Все равно нужно вспомнить. Ради Ди. Ради Зака. Ради Одри и Майкла – и Саммер. Да. Ради Саммер».
Друзья лицом к лицу встретились со своими кошмарами. Даже Саммер пыталась. В голове Дженни пронеслись обрывки свежих воспоминаний: Ди, бьющаяся, как перепуганный зверек; стонущая Одри, скорчившаяся на полу; вопящий Майкл; посиневшие губы Саммер; сверкающие серые глаза Зака. Все они ощущали смертельный страх. Неужели кошмар Дженни может оказаться еще страшнее?
«Может», – прошептал внутренний голос, но Дженни не стала его слушать.
В ее мозгу не звучало больше «не вспоминай», теперь она повторяла про себя: «Вспомни, вспомни…»
– Надеюсь, это поможет, – сказала она вслух довольно спокойно и, чувствуя себя идущей навстречу собственной судьбе, взяла со стола переплетенный в кожу том.
Это оказалось нечто вроде дневника. Скорее даже лабораторный журнал с записями результатов каких-то экспериментов. Крупный дедушкин почерк местами был довольно неразборчив, однако некоторые фразы читались легко.
Дженни перевернула несколько страниц и прочла более позднюю запись:
«Бог мой, он пишет, как ученый! Как сумасшедший ученый», – думала Дженни.
Она принялась листать дальше.
