Если бы мне удалось избавиться от пут на руках, я наверняка смог бы снять и ошейник. Но поскольку руки были связаны чрезвычайно крепко, я решил вступить в переговоры с разбойниками в надежде разузнать, какую судьбу они мне уготовили. Я подал голос:
– Что вам от меня нужно?
Разбойники умолкли на мгновение, а потом оживленно заговорили:
– Смотри-ка, оклемался. Опять, значит, не того взяли! Волк бы в ошейнике не очнулся.
– Говорил я тебе, Габ, надо было сначала проверить, а потом нападать.
Тот, кого назвали Габом, смуглый молодой человек, хрипло хохотнул:
– Вот бы и проверил. На оплату потом меньше ртов было бы.
Я поймал взгляд веселых карих глаз Габа. Его черные курчавые волосы были зачесаны назад, на плутоватом лице играла чуть насмешливая улыбка. Его можно было принять за мелкого воришку, но на убийцу он не походил. Видя мой интерес к нему, он не сдержался и расплылся в широкой улыбке.
– Судя по ошейнику, вы ловите оборотня? – спросил я.
– Скажу тебе честно, парень. Мне-то ведь дела нет до того, волк ты или нет. Заплатили нам за твою шкуру. Вот придет завтра заказчик, ты с ним и договаривайся.
– Кто же ваш заказчик? – удивился я. В этих местах меня никто знать не мог.
– А мне почем знать? Он никак не назвался.
– Слушай, приятель. Ты, вероятно, ошибся да не того взял. Я ведь в этих местах впервые, иду издалека. Ну кто может знать меня здесь?
– А может, и ошибся, – легко согласился Габ. – Ты, поди, уж четвертый или пятый, кого мы споймали, а этот хрыч все твердит: «Не тот, не тот».
– Так и отпусти меня, я уж точно не тот, – попросил я.
– Да уж наверняка. Ошейник-то серебряный, говорят, оборотни от такого прям сразу без сознания и валятся, да потом изводятся воем. А ты, как и те, кого мы прежде ловили, хоть бы поморщился. Видно, опять мы в обмане.
Женщина, кутавшаяся в рваный плед, внимательно слушала наш разговор. Она наклонилась вперед и произнесла низким, бабьим голосом:
– Может, заказчик твой за нос нас водит, может, и не нужен ему никто?
– Нет, ошейник больших денег стоит, разве дал бы он нам его просто так, если бы оборотня споймать не хотел? А коли споймаем надобного ему зверя, так он нам в три цены от стоимости ошейника отдаст.
– А по мне и ошейник неплох, – сказала женщина, пытаясь плотнее завернуться в плед. – Мы за него на базаре знаешь сколько монет получим? А чем ловить-то неизвестно кого, ну его, дядьку-то этого, я всегда так говорила.
– Ты, женщина, помалкивай! – свирепо рыкнул Габ. – Сказал же, в три цены заплатит. Ну не подойдет ему этот, другого словим.
– Коли не подойду я твоему заказчику, отпустишь меня? – спросил я.
– Ну, будь ты хоть девкой… – Габ хохотнул, – а так, что мне еще с тобой поделывать? У тебя даже сума пустая. Тряпье твое заберу, а тебя, ну не знаю… отпущу, может.
– Отпустишь ты его, как же! – рявкнула женщина. – Будет тебе всех отпускать. Продадим его в городе. У него вон мышцы на руках какие крепкие, его быстро купят.
– Ты, что ль, продавать его пойдешь?
– А хоть и я. Твой прохвост нам за него денег все одно не выдаст, так что же мы зря работали, получается?
– Смотри, чтобы тебя саму в городе не схватили. А ну, как он кричать примется про разбойников?
– А ты ему язык отрежь, и делов-то.
«Вот добрые люди», – подумал я. Ну и повезло же мне вляпаться. Кто, интересно, в этих местах так осерчал на оборотня? Ну, действительно, не меня же здесь ловят. Я и не говорил никому, что собираюсь в эти места, да и не знал о них прежде. А выследить меня было довольно затруднительно. Угас нес меня с огромной скоростью, пешему за нами не угнаться, всадника же я непременно заметил бы.
Меж деревьев промелькнула тень. Я обернулся на разбойников, но никто ничего не заметил. Между тем среди деревьев двигалась огромная туша угаса. Тихо, без единого звука, подбирался он к костру. А я-то всегда полагал, что эти глупые животные могут передвигаться по лесу только напролом, поломав половину деревьев. Видно, зря жаловались на него дриады, воняет он, конечно, изрядно, но шуму производит не так уж и много. Впрочем, когда угас держит рот закрытым, то и вонь почти не чувствуется.
Внезапно из темноты прямо над костром возникла драконья голова. Желтые глаза зловеще сверкнули. Угас разинул пасть и, сунув ее в костер, проглотил жарящуюся на вертеле телячью ногу вместе с вертелом. Проглотил ее целиком, не прожевав, смачно отрыгнул вертел обратно в костер и громко икнул. Пламя зашипело от его слюны. Трое разбойников молча взирали на угасову морду, зависшую над костром. Удивленный отсутствием реакции, угас открыл пасть и исторг звук, напоминающий рев медведя, у которого сорвалась женитьба по весне. Женщина упала в обморок, второй разбойник вскочил и с диким криком скрылся среди деревьев, а Габ так и остался сидеть у костра, не отводя переполненных ужасом глаз от Мохха.
– Габ, – позвал я, – если не хочешь, чтобы он сожрал и тебя вместе с вашим ужином, развяжи меня, да побыстрее.
Мохх наклонил голову и слегка кольнул своим шипом разбойника. Тот ползком подобрался ко мне, в ужасе оглядываясь на угаса.
