Подняв голову, Саймон улыбнулся. Тула пожала плечами:
— Ладно. Я маленькая.
— И фигуристая, — добавил он, расстегивая молнию на ее джинсах. Когда кончики его пальцев коснулись ее кожи, из ее горла вырвался приглушенный стон.
Улыбнувшись снова, Саймон ловко стянул с нее джинсы и бросил их на пол. Затем он сделал небольшую паузу, чтобы полюбоваться ее розовыми кружевными трусиками.
— Если бы я знал, что под джинсами у тебя такая красота, я бы уже давно их с тебя снял.
Тула провела кончиком языка по его нижней губе, и его напряжение усилилось.
— Теперь, когда ты это знаешь, что ты собираешься делать?
В ответ он стянул с нее трусики и, передвинув ее на край кровати, приник губами к самому чувствительному участку ее тела.
Она дернулась под ним, но Саймон не собирался никуда ее отпускать. Положив ее ноги себе на плечи, он подарил ей самый интимный поцелуй, который только можно себе представить. Тула тихо постанывала по ним, по мере того как по ее телу прокатывались волны эротического удовольствия. Ее сердце бешено колотилось, в глубине ее женского естества все сжалось в комок и пульсировало. Ей оставалось только вздыхать, стонать и шептать его имя в ожидании освобождения.
Когда она почувствовала, что оно уже близко, она изо всех вцепилась в покрывало, на котором лежала, словно боясь, что может покинуть реальность и перенестись в другой мир. В следующую секунду комната закачалась, и ее разум отключился под натиском потока чувственного наслаждения.
Ее тело еще трепетало в экстазе, когда Саймон уложил ее на середину кровати, навис над ней и мощным рывком вошел в нее. Вцепившись в его плечи, она заглянула в его карие глаза, блестевшие от страсти, и задвигалась вместе с ним в первобытном танце, отдавая ему всю себя без остатка, пока ее не накрыла новая волна экстаза. Мгновение спустя Саймон затрясся и простонал ее имя. Затем, тяжело дыша, он рухнул на нее.
Не желая прерывать эту близость, Тула крепко обхватила его руками и почувствовала, как стучит его сердце.
Она не знала, сколько они так пролежали. Может, минуты, может, часы. В конце концов Саймон поднял голову и одарил Тулу дерзкой и одновременно нежной улыбкой, которая сломала последний барьер внутри ее, подтолкнув к тому, чего она так боялась. Ведь влюбиться в Саймона Брэдли для нее равносильно самоубийству.
— В чем дело? — тихо спросил он. — Ты выглядишь обеспокоенной.
Она действительно беспокоится за свой рассудок. За свое благополучие. Влюбиться в Саймона было большой ошибкой.
— Обеспокоенной? — повторила она, не зная, что сказать.
— Я предохранялся, — сказал Саймон. — Ты не обратила внимания, но я это сделал.
— О, спасибо, — пробормотала Тула, хотя какая-то ее часть считала, что было бы лучше, если бы он этого не делал. Тогда, она, возможно, забеременела бы и не страдала так, потеряв Натана.
— Тула… — Приподнявшись на локтях, Саймон сказал: — Нам следует поговорить о том, что только что произошло.
— Нам правда это необходимо? — Тула насторожилась. Вряд ли он ей сейчас скажет: «Это было восхитительно. Я счастлив».
Он перекатился на бок, и прохладный воздух коснулся ее обнаженной кожи.
— Да. Необходимо. Послушай, я думаю, это было… неизбежно.
— Как смерть и уплата налогов? — пробормотала она, зная, куда он клонит.
— Ты знаешь, о чем я говорю.
— Да. И ты прав, — вздохнула Тула, садясь в постели. Внезапно почувствовав себя уязвимой, она натянула одеяло на грудь. — Саймон, ты не должен чувствовать себя виноватым. Я сама этого хотела. Ты меня не соблазнял.
— Я знаю.
Тула издала смешок:
— Спасибо, что заметил.
— Нас по-прежнему связывает Натан, и я хочу убедиться, что мы друг друга понимаем.
Она повернула голову и посмотрела на него:
— О чем ты говоришь?
Нахмурившись, он запустил пальцы в волосы.
— О том, что от тебя зависит, получу я право опеки над Натаном или нет.
Она кивнула. Его взгляд, который совсем недавно был полон тепла, вдруг стал холодным как лед. Он не ушел от нее, но вдруг стал казаться таким далеким.
— Я не хочу, чтобы то, что произошло между нами, повлияло на твое решение, касающееся права опеки.
Потрясенная, Тула могла только пристально смотреть на него. Она совсем не этого ожидала. Она думала, что он начнет извиняться и клясться, что эта ошибка больше не повторится.
— Что?
Одна его бровь поднялась, губы сжались в тонкую линию.
— Ты серьезно? — произнесла она с негодованием. — Ты правда думаешь, что я принадлежу к тем женщинам, которые использовали бы это против тебя?
— Я этого не говорил.
— Ты только что это сказал. — Откинув одеяло, она соскочила с кровати и, не став искать свои трусики, быстро натянула джинсы. — Я в это не верю. Как после того, что между нами было, ты можешь так обо мне думать? Я такая глупая. Мне следовало сразу догадаться, что так будет.
— Дай мне всего одну чертову минуту…
Она бросила на него взгляд через плечо:
— Это одна из самых оскорбительных вещей, которую мне когда-либо говорили.
— Я не хотел тебя оскорбить.
— Но у тебя прекрасно получилось.
Встав с кровати, Саймон поднял с пола свои джинсы и, натягивая их, произнес с возмутительным спокойствием:
— Тула, ты слишком остро реагируешь на ситуацию. Мы два взрослых человека и могли бы поговорить без лишних эмоций.
— Сейчас я тебе покажу лишние эмоции! Мне безумно хочется заехать тебе чем-нибудь по башке.
— Это тебе не поможет, — заметил Саймон, но огляделся по сторонам, словно опасаясь, что она на самом деле выполнит свою угрозу.
— Между тобой и мной есть одно различие, Саймон. — Неистово сверкнув глазами, она схватила с пола свитер. — Мне бы помогло, если бы я чем-нибудь сейчас в тебя запустила. Я не боюсь проявлять свои эмоции.
— О чем ты говоришь? — возмутился он. — Кто сказал, что я этого боюсь? Дело тут вовсе не в страхе.
— Правда? А мне кажется, что как раз в нем. — Запрокинув голову, она, прищурившись, посмотрела на него, затем, качая головой, добавила: — Как долго ты обычно расслабляешься? Двадцать минут? Секс со мной был записан в твоем распорядке на сегодняшний день?
— Не говори глупостей, — пробормотал он.
— Это я говорю глупости? — Она всплеснула руками. — А как же тогда назвать твою речь об опеке над Натаном? Дело не в ребенке, а в тебе. О том, что ты не позволяешь себе испытывать искренние чувства.
— Я тебя умоляю. — Он снова поднял бровь. — Чувства здесь ни при чем. Это была обычная похоть. Мы оба получили то, что хотели. Разве не так?
Тула сделала резкий вдох. Ее глаза стали похожи на две щелочки.
— Похоть? Значит, вот что это, по-твоему, было?
