проговорил Бренн и закашлялся. Дыхание сбилось, сердце пыталось вырваться наружу, он слышал рев пробуждающегося Зверя, но овладеть собой уже не мог. «Идиотка, зачем ты меня разозлила?» Бренн ударил. Крик Морейн резанул по ушам. Она сидела на полу, сжимал рукой окровавленное плечо. Бренн с наслаждением смотрел, как на коже под тонкими пальцами Морейн вспухает алая полоса. Мысли Бренна неслись талоном. Надо взять себя в руки, остановиться, И тут он увидел, как из-за внутренней двери высунулось и тут же исчезло лицо Инира, выглянувшего на крик. Прут просвистел мимо лица женщины – Бренн успел изменить направление удара. Если приступ нельзя остановить, то можно хотя бы спасти от него Морейн.
Вызванный принцессой Гвидион посмотрел вслед удаляющемуся брату. Превозмогая боль, разрывающую его на части, Бренн бросился вниз по лестнице в свое убежище. Гвидион нагнулся над бездыханным телом своего ученика, дотронулся до сонной артерии. Он успел вовремя. Легко подняв мальчика, как пушинку, маг уложил его на свою лежанку.
Гвидион выхаживал и не таких больных. Котелок на очаге вовсю кипел, Инир очнулся, лежал, не шевелясь, наблюдал за жрецом, старался сдерживать стоны.
– Ничего, Инир, ты справишься, главное, что ты жив, – заботливо проговорил учитель.
Сквозь неприкрытую дверь доносился рев Зверя, но Гвидион не пошел вниз, мстительно представив, как корчится и извивается от боли тело брата, не удовлетворившее го кровавые потребности Зверя. Прервать мучение могла только несчастная, жертва или Гвидион, умевший остановить преображение.
Бренн пришел сам, спустя нёкоторое время, бледный и злой. Инир уже спал, выпив отвар из мака и белены.
– Раньше ты лучше себя контролировал, – холодно сказал Гвидион брату.
– Ты не мог прийти? – обиженно спросил Бренн.
– Я лечил мальчика, – ответил маг, указывал на спящего Инира, – он мог умереть.
Бренн промолчал. Он и сам был расстроен, но глупо оправдываться как мальчишке: я, мол, не хотел. Инир сам виноват, нечего было подглядывать за ним и Морейн. Бренн намеревался рассказать Гвидиону о клинке, который нашла принцесса но, встретив в брате отчуждение, передумал: «Справлюсь и без тебя».
Бренн обнаружил принцессу в королевской зале в обществе нескольких братьев. Как всегда, она сидела у огня, позволив псу положить голову себе на колени. Пан и ухом не повел на появление хозяина. Братья бурно обсуждали предстоящую кампанию. Пытаясь придать себе самый невозмутимый вид, Бренн подсел к ним и, не обращал внимания на их хмурые взгляды, подключился к разговору. Но Белин прервал беседу и, обращаясь к принцу, сказал:
– Бренн, до начала войны с Антиллой тебе лучше жить в Каершере.
Бренн удивленно посмотрел на короля и, стараясь сохранять спокойствие, возразил:
– Я подготовил Каершер к обороне. Оставленные там отряды отлично справляются со своей задачей и без меня. Если ты хочешь, чтобы я шел на войну во главе армии, то предоставь мне самому готовить ее к походу. Я никуда не собираюсь уезжать за две недели до начала военных действий.
– Ты можешь остаться здесь только при одном условии: постоянно принимай питье, сдерживающее перевоплощение, – повелительным тоном произнес король.
– Да в чем дело, Белин?! – возмущенно вскричал Бренн. – С каких пор ты стал давать мне подобные указания? Раньше тебя не слишком беспокоил этот вопрос.
– Тебе опасно быть рядом с Мораной, – хмуро ответил король.
– Ах, вот оно что! Интересно, о чьей безопасности ты больше заботишься: моей или ее? Она сама постоянно вертится у меня перед носом, выжидая, когда Зверь сможет на нее напасть.
Белин ударил кулаком по столу:
– Выбирай. Или ты сегодня же покинешь этот дом, или пусть Гвидион готовит тебе отвар.
Бренн заорал:
– Ты не посмеешь выгнать меня из моего собственного дома! Позволь напомнить тебе, мой король, что ты здесь гость, как и она, – Бренн указал пальцем на Морейн, – как и все остальные. Я здесь хозяин! А если здесь и есть кто-то лишний, так это твоя сестра.
– Ты должен сделать выбор, Бренн, – жестко ответил король. Бренн растерянно оглянулся на Гвидиона, который прежде всегда поддерживал его в спорах с коронованным братом. Но Гвидион повторил слова Белина:
– Ты должен сделать выбор, Бренн.
Бренн яростно вскочил, стул за его спиной с грохотом отлетел. Еще никогда король так открыто не указывал ему на дверь, а Гвидион не был с ним так холоден. И все это из-за какой-то трусливой женщины да избитого слуги. Бренн обвел глазами присутствующих, не встретив ни в ком сочувствия. Неужели они все не понимают, насколько он превосходит их в силе? Что они будут делать, если он сейчас поднимет свои поэннинские племена или вернет Зверя? Кидаться на него со своими жалкими мечами? Через несколько мгновений в этом зале не останется никого живого. Бренн встретился взглядом с холодными глазами Гвидиона. Нет, еще не время. Друид пока сильнее его, он сможет остановить преображение с помощью магии. Не зная, как поступить, разрываемый яростью и злостью, Бренн вышел из залы.
Они хотят, чтобы он уехал? Пожалуйста! Только, что они будут делать, когда придет время выступать? Что будет делать Гвидион, когда остынет и поймет, что выгнал брата из-за своего мальчишки? Поедет за ним следом? Не может же он оставить Зверя без присмотра. Бренн усмехнулся, ему еще предстоит увидеть виноватые глаза надменного жреца в своем Каершере. Неужели они уверены, что он примет их предложение? Не дав своим людям ни собраться, ни попрощаться с близкими, принц в тот же вечер выехал за ворота Поэннинского замка.
Глава 18
В хороводе звезд
Метель заметала следы, оставляемые угасами. В призрачном свете луны кавалькада неслась на север, подгоняемая жестким, пронизывающим ветром. Пушистые белые хлопья липли к лицу, попадали в глаза, уносились прочь снежным вихрем – вихрем дикой тоски по несбывшемуся счастью, которое пригрезилось ему в утреннем тумане замковых галерей. Впервые Бренн возненавидел того, кто сидел в нем. Или, быть может, он сам был частью кого-то. Кого-то, кто, по словам Гвидиона, вскоре будет властвовать в его теле, а он сам станет лишь его оборотной стороной, изредка вырывающейся на свободу.
Зверь, чудовище, проклятое всеми, даже собственной матерью. Все сгорит, ничего не останется. И эта странная женщина, с непостижимым отчаянием встающая на его пути, когда-нибудь проклянет его, как и другие, и тоже сгорит в огне его злобы. Он один, бессмертный и непобедимый, будет восседать посреди огромного чертога на каменном троне с потрескавшимися ступенями в гордом одиночестве, растоптав в себе все человеческое. И острая боль пронзает сердце, заставляя его жалобно ныть в человеческой груди. Так было и раньше, он умеет побеждать эту боль. Нельзя размениваться на мелкие чувства, когда стремишься к господству над миром, когда идешь по Великому Пути. Зверь вернется иным, холодным и безжалостным, а она будет сама виновата, если не уберется с его дороги.
А боль опять возвращалась и билась в такт отрывистому бегу угаса, послушного и преданного, готового нести своего хозяина хоть на край света. Боль будила сознание, заставляя человека оглядываться по сторонам. Бренн видел темный туннель, вновь и вновь затягивающий его. Сколько раз он пробуждался, пытался подтянуться, вырваться из этого омута, но снаружи ничего не было, не за что было ухватиться, чтобы удержаться на поверхности. Все напрасно.
Свет луны скользнул по черному краю туннеля, осветив его гладкую поверхность, вихрь блестящих снежинок ворвался внутрь, а над головой Бренн вдруг увидел звезды и понял, если он сейчас дотянется до скользкого края, то сможет вцепиться в него мертвой хваткой и уже не выпустит его.
Мелькает внизу белая с черным земля, уносясь прочь с невероятной скоростью. Всадники, вырванные из теплых постелей, жмутся к широким спинам своих черных коней, пытаясь укрыться от кусачего ветра. Вдруг угас принца без предупреждения изменил направление и, описав большую дугу, помчался в обратную сторону. Спутники Бренна еще некоторое время двигались по инерции, потом, замедлив ход, развернулись и, удивленные, припустились вдогонку за своим предводителем.
Ему надо было торопиться, поэтому он въехал через главные ворота, хотя знал: стража донесет о его возвращении королю. В другой ситуации он воспользовался бы северным входом, к которому ведет крутая
