– Даже если вы будете перебрасывать через стены горящие факелы, они упадут на вымощенную камнем площадку между внешней и внутренней стеной, и их быстро погасят солдаты, тем более что с водой в городе проблем нет.
Рикк сосредоточенно размышлял:
– Мы подожжем ворота. Или сможем использовать таран.
– Ворота обиты железными пластинами, а за воротами решетка. Даже если пробьетесь через ворота, то пока будете возиться с решеткой, вас просто расстреляют из луков.
– Что же делать? – растерянно спросил Рикк, обращаясь к своему брату.
– Неприступных стен не бывает, – ответил Бренн. – Кажется, я стою пока во главе армии, а не Морана. Мне и решать, можно взять город или нет.
Морейн поднесла к губам кубок с изысканным антильским вином, привезенным гадирцами в подарок королю Медового Острова. Она вела спор с Рикком и Гвидионом, вступать же в перепалку с Бренном у нее не было никакого желания. Вмешался Белин, раздраженный самоуверенностью Бренна:
– Никто за тебя и не собирается принимать решения, но с твоей стороны было бы разумно как можно лучше подготовиться к осаде на основании показаний очевидца.
– На основании жалкого лепета глупой женщины, это ты хотел сказать? – вспылил Бренн, с трудом сдерживаясь. – Ты можешь посадить ее вместо себя на троп и дать ей в руки власть над своей Думнонией, но здесь, в моем замке, я не желаю видеть женщин на военных советах.
За столом повисло неловкое молчание. Никто не хотел вступать в спор с Бренном, особенно когда он не в духе. Король растерялся: явное оскорбление его сестры вынуждало его ответить Бренну, но и ему не хотелось ссориться с предводителем собственной армии за две недели до начала похода. Морейн поставила на место кубок, звякнув им о соседний, молча поднялась и направилась к выходу. Если здесь некому за нее заступиться, то сама она не намерена терпеть оскорбления.
– Ты напрасно выгнал ее, – сказал Белин брату. – Она говорила только по делу и ничем не мешала нам.
Бренн молчал, разглядывал матовый отпечаток губ на глянцевом крае серебряного кубка, оставленного Морейн. Пан, покинутый принцессой, вернулся к своему хозяину и улегся у его ног. Брени отпихнул ногой пса и внезапно заорал:
– Ей не место на военном совете!
Не найдя, на ком выместить свой гнев, Бренн схватил драгоценную вазу, военную добычу из Эринира, и швырнул ее об стену. Ваза разлетелась на мелкие осколки. Морейн, уже дошедшая до дверей залы, обернулась на резкий звук и застыла на мгновение. Разбитый алтарь Великой Богини, а это был именно он, а не ваза, как думалось этим варварам, показался ей крушением всех надежд. Безумное святотатство так потрясло ее, что она не могла сдержать рыданий. Она метнулась в сторону осколков, присела и дрожащими руками стала брать их по очереди, рассматривал каждый и прощаясь с ним. Руки ее были в крови от порезов острыми осколками, но она не замечала этого. Среди ослепительно белых кусочков сверкнуло что-то зеленое. Она отодвинула большой осколок, подняла и быстро спрятала в широких складках юбки кинжал с малахитовой рукоятью, так любимый Серасафом. Затем испуганно оглянулась, не заметил ли еще кто- нибудь ее находку, но обеденный стол, за которым шло обсуждение, стоял далеко, и из-за него таких подробностей не было видно, а около нее никого не оказалось. «Надо выкинуть эту опасную вещь подальше отсюда», – подумала Морейн и выбежала из королевской залы.
Прикрыв дверь своей спальни, принцесса достала опасное сокровище. Она множество раз видела этот кинжал на поясе Эринирского принца и знала, как он был дорог ему. Именно его дал Серасаф сестре, когда отправлялся на свою последнюю битву
Кажется, ничего особенного не произошло, но ее сердце билось чаще, чем всегда, а голову посещали странные мысли. Серасаф сам вложил ей в руки кинжал, потом его убили, клинок исчез, а теперь неожиданно отыскался. Ряд событий явно неслучайны. А Бренн, он так оскорбительно ведет себя с принцессой, как будто сам напрашивается на неприятности.
Морейн затрясла головой, нет, это уже слишком. Она сама недавно так рьяно защищала его перед лицом врага, готова была умереть, чтобы спасти его жизнь, Она металась по комнате, кровь ее вскипала.
«Зов крови!», – вспомнила она слова Гвена. Руки нестерпимо жгло, и казалось, только спрятанный кинжал может снять это жжение.
Она опять достала свою драгоценность и, вынув кинжал из ножен, приложила лезвие к горящей коже. Металл приятно охладил ладони. Блики от пламени из очага играли на его поверхности, и принцесса, вглядываясь в их отражение, увидела на клинке мерцающие звездным светом миндалевидные глаза, смотревшие на нее с надеждой. Видение было настолько явным, что Морейн оглянулась, ожидая увидеть за своей спиной Мидира. Принцесса прижалась к стене и, сжав рукоять кинжала, постаралась сосредоточиться. С ней что-то происходит, что-то, чего никогда раньше не было. Надо взять себя в руки. Зон крови – не души, не сердца, а только крови. Просто физиологическая потребность, с которой можно бороться. «Белый Владыка, – полыхнула в ее голове мысль, – я не сбежала от него. Он сам отпустил меня. Отпустил и наложил заклятье». Или оно всегда было над ней, а кинжал лишь разбудил его?
Морейн проскользнула в коридор и направилась во владения друида. Конечно, мудрый Гвидион поможет ей, когда поймет, какая опасность угрожает его брату. Она отдаст ему проклятый клинок, и он снимет с нее страшные чары. Он поможет ей избавиться от этого страшного ощущения, как будто кровь, проклятая кровь, вскипает в ней, стуча в виски, закладывал уши, заставляя метаться.
Она поднялась по узкой лестнице, налегла на тяжелую дубовую дверь, отворившуюся под ее усилиями со страшным скрипом, и вошла в хорошо освещенную комнату, увешанную коврами. Здесь никого не было, сладко пахло какими-то травами. «Инир варит новое зелье», – подумала принцесса. Из-за внутренней двери вдруг вышел Бренн, удивленно и насмешливо вскинул брови, увидев ее. Морейн развернулась, всколыхнув волну юбок, и бросилась прочь. Но Бренн нагнал ее у самого выхода, захлопнул дверь, не позволив выйти.
«И почему это я все время убегаю от него, – подумала Морейн, – ведь охотник не он, а я». Не в добрый час он встретился ей. Ненависть и обида жгли ее сердце, а пальцы, нащупав в складках платья холодную рукоять, уверенно сжали ее. И Морейн, медленно отступал в глубь пещеры, чтобы оставить себе побольше пространства, не сводила горящих глаз с противника. Враг! Древний Враг стоял перед ней. Бренн почувствовал, что Морейн заманивает его, но истолковал это по-своему. Вот он сделал шаг навстречу. Принцесса выхватила клинок. По тонкому лезвию кинжала заструились светящиеся руны, перебегая на ее руки.
– Иди сюда, – прошипела она, выставляя кинжал вперед и с наслаждением представляя, как лезвие вонзится в ненавистную плоть. «Сейчас он заплатит мне за все унижения!»
– Морана, успокойся, – рассмеялся Бренн, видя, как принцесса ощетинилась, словно показывающий клыки котенок. – Я не трону тебя. Ты стала такой воинственной недотрогой.
Его дружелюбный тон насторожил Морейн. Нет, нельзя поддаваться хитрости Врага. Он сделал еще один шаг к ней, и она бросилась вперед. Клинок, сверкнув, метнулся навстречу врагу. Морейн почувствовала, как железной хваткой сжались на ее запястье сильные пальцы. Мгновенная боль в руке, и кинжал бесшумно упал на застеленный коврами пол. Бренн расхохотался, притянув к себе девушку. Она, извиваясь и визжа, колотила в его грудь кулаками, царапала и кусала. Бренн швырнул ее на пол.
– Ты совсем одичала, бедняжка. Это надо же, кидаться на меня с таким обеденным ножиком, – Бренн уже не смеялся, он был зол на взбалмошную женщину, которая умудрилась испортить его такое мирное настроение и исцарапать ему лицо.
А он еще хотел извиниться перед ней за свою грубость на военном совете. Хотел первым сделать шаг к примирению. В груди вскипала злоба. Он оглядел пещеру, у стены лежала связка валежника. Бренн выбрал из лежащих на полу прутьев самый длинный.
«Трусливая дурочка», – подумал он, видя ужас в глазах отползающей от него принцессы.
– Что же ты больше не кидаешься на меня, где твое осиное жало? Можешь сходить за ним, –
