охранников, Сарей все яснее ощущал, что дальний конец коридора, заканчивающийся дверью, не просто теряется в темноте. Нет, он окутан страшной, непроглядной тьмой, которая клубится и дышит.
Дрожащий свет факела Килиана поначалу рассеивал мрак коридора. Но по мере удаления от охранников, свет становился все более тусклым, и если сначала он освещал коридор локтей на пять вокруг воина, то с каждым его шагом световое пятно все уменьшалось, и вскоре Сарей уже не видел даже самого Килиана, а только маленький красный огонек факела. Потом рядом вспыхнул еще один такой же огонек, может быть, навстречу Килиану вышел тюремщик. Несколько мгновений два красных огонька двигались рядом, а потом внезапно погасли. Дальний конец коридора снова потонул во тьме.
– Ну, что там, в самом деле? – не выдержал Боржек. – Куда опять подевались эти бездари, чтоб им обоим стать пищей для угасов!
Сарей вжался в стену, стараясь избавиться от страстного желания отпереть дверь, за которой начинается лестница, ведущая из подземелья, и с диким воплем броситься наверх, призывая всех добрых божеств на свою защиту. Если он так поступит, он навсегда будет опозорен в глазах и Боржека, и тех воинов, что охраняют верхний конец лестницы, поэтому Сарей изо всех сил боролся со своим страхом, вцепившись обеими руками в копье.
Боржек осветил лицо Сарея, увидел его переполненные ужасом глаза, презрительно сплюнул и пошел во тьму, захватив с собой единственный факел.
– Килиан, поросячий объедок! Куда ты подевался, подлюга?! – орал Боржек. – Отвечай, трусливый гаденыш, или я тебе башку прошибу, когда найду! Чтоб тебе…
Боржек перебирал все известные ему ругательства, ободряя себя собственной матерщиной. Внезапно его нога зацепилась за что-то, он едва не упал, с трудом удержал равновесие. Воин присел, осветил тусклым факелом предмет на полу. В луже крови лежало изувеченное человеческое тело без головы. Обглоданная нога Килиана валялась в стороне. Боржек, объятый ужасом, завопил на всю темницу, факел выпал из его рук и погас.
Сарей, заслышав душераздирающий крик товарища и оказавшись в кромешной темноте, наугад метнул копье. Второй вопль Боржека, сопровождаемый страшными ругательствами, дал понять Сарею, что его копье настигло цель. Следующим звуком, который услышал Сарей, было отвратительное хлюпанье, хруст и утробное урчание. И еще странный скрежет чего-то острого по каменному полу. Сарей, уже ничуть не стесняясь своей трусости, отпер дверь, ведущую на лестницу, но не успел покинуть темный коридор. Что-то длинное и острое пронзило его спину, разорвало мышцы и внутренности, вышло спереди из живота.
Бренн бежал по коридорам, оставляя за собой кровавые следы и наводя ужас на встречных людей. Никто не посмел поднять на него меч или задержать хозяина замка. Его разорванная рубаха покрылась пятнами свежей крови поверх старых и засохших. Бренн не помнил, когда вернулось сознание. Он очнулся уже в верхней части замка, на бегу, с чужим мечом в руке. Он не знал, где он его взял, да и зачем ему понадобился этот меч. Он не помнил, что оставил внизу, в подземелье. Не помнил и не хотел помнить. Единственным его желанием было найти Морейн. Бренн с ожесточением расталкивал зазевавшихся обитателей замка, не успевших вовремя убраться с его пути. Комната Морейн была пуста, ее рабыню Бренн не успел допросить, она упала в обморок, увидев его в таком виде. Бренн вышел в коридор, где находились жилые комнаты братьев, увидел там Харта, схватил его за ворот, оторвав от пола.
– Где Морана? – заорал Бренн в лицо трясущегося юноши.
– У К-к-велин, – дрожащим голосом ответил Харт, беспомощно дрыгая ногами.
Бренн не стал рассуждать, почему она там оказалась. Он отшвырнул Харта и вломился в покои Квелин, распугав своим окровавленным видом ее дам, которые, как высохшие листья от порыва ветра, разметались по углам залы. За столом, на котором была разложена игровая доска, сидела сосредоточенная Квелин. А напротив нее в глубоком резном кресле, стоявшем спинкой ко входу, уютно устроилась, поджав под себя ноги, Морейн. Она обернулась к вошедшему, побледнела, испугалась:
– Что случилось, Бренн?
Бренн замер, хотел что-то сказать, но не мог вдохнуть в легкие новую порцию воздуха. Дверь за его спиной распахнулась, ворвался Белин, разъяренный и воинственный, с мечом в руке. Полыхнул белым пламенем клинок. С трудом увернувшись от рубящего удара, Бренн успел отразить его подставленным мечом. Морейн взвизгнула, вскочила и бросилась между братьями. Белин едва успел отклонить свой новый удар, чтобы не ранить сестру. Он остановился, потрясенный видом живой принцессы. А в этот момент на его плечо легла холодная и твердая рука Гвидиона. Друид поспешил в замок, как только узнал о случившемся, и горько жалел о своем решении предоставить события их свободному течению. Он с трудом разомкнул пальцы Белина, вынул из его руки меч Гоибниу Кузнеца и спросил ледяным голосом:
– Что здесь происходит, может мне кто-нибудь объяснить?
Объяснить ему никто ничего не смог. Бренн отшвырнул меч и опустился перед Морейн на колени. Он взял ее руку и, прижавшись к ней лбом, пытался остудить свою разгоряченную голову о ее холодную ладонь.
Белин смотрел на сестру почти с ненавистью. Этот лживый замок был насквозь пронизан обманом и предательством, а живая и красивая Морейн показалась ему сейчас воплощением этого дома и вполне достойной того, чтобы стать его хозяйкой.
«Может, и вправду нужно скорее их поженить и забыть о них, пока они не разрушили свои жизни, а заодно и мою», – подумал король. А ему еще предстоял разговор с Гвидионом, и Белин знал, что, несмотря на свою правоту, он будет чувствовать вину перед братом. Гвидион кивнул ему на дверь, предлагал выйти.
– Рикку не понравится, что в покоях его жены собралось столько мужчин, – сказал он и, открыв перед королем дверь, дождался, когда тот выйдет первым.
Слушая рассказ Белина, Гвидион становился все более мрачным. «Если кто-то хотел разозлить короля, то придумать что-нибудь лучшее, чем инсценировка появления Зверя, трудно. Но кто же мог решиться на подобное?»
– У Бренна много врагов, и они могли подстроить это, – сказал Гвидион и заглянул в глаза королю. – Я надеюсь, что справедливость возьмет верх, Белин, и ты не поддашься искушению избавиться от удачливого соперника. Ты знаешь, я не занимаю ничьей стороны, но хочу найти истину. Много спорных вопросов в этом деле. Белин, мы сильны своей преданностью друг другу, и пусть любовь к сестре не перевесит у тебя долг перед братьями.
Белин вздохнул, он должен быть справедливым. Как бы то ни было, его святой долг отыскать истину. Гвидион прав, нет ничего более священного, чем любовь братьев. Но эта излишняя заботливость Гвидиона рассердила короля. Уж он-то знал, что брат всегда занимает сторону Бренна, и сейчас его напускная доброта была слишком заметна.
– Ну, раз ты, наконец, решил осчастливить нас своим присутствием, – пробурчал недовольный король, – то и займись выяснением того, что здесь происходит. Надеюсь, что ты поставишь все на свои места.
Гвидион отправился выполнять пожелание короля. Первым делом он решил обследовать проклятую комнату, откуда все началось. Войдя в нее, Гвидион осмотрелся и, не обнаружив ничего особенного, начал работать. Он прижался к стене, попытавшись слиться с комнатой, стать ее частью, пропустить через себя ее жизнь, увидеть произошедшие здесь события. Все было словно затянуто вуалью. Мелькали тени, но лиц не рассмотреть. Кажется, сжавшаяся фигура в углу – это Бренн. Вошедшим в комнату человеком вполне мог быть король. Того, кто стоит, так же, как сейчас Гвидион, прислонившись к стене, он рассмотреть не может. Его лицо скрыто за забралом крылатого шлема. Зато отчетливо видно Морейн, лежащую на постаменте. Видно слишком отчетливо, так не бывает, когда пытаешься разглядеть минувшие события, И если мужчины дают ясное ощущение тепла, прослеживаются пути их движения, Гвидион видит, как эти трое пришли, что делали и как покинули комнату, то от женщины нет такого следа, она появилась на постаменте из воздуха и так же исчезла. Совершенно очевидно, что это морок.
Рассматривая тело женщины, Гвидион поморщился: автор этой иллюзии, кто бы он ни был, явно не знает, как и с какой целью убивает Зверь. Белин, возможно, никогда не видел того, что остается после пиршества Зверя, король вообще старается держаться подальше от этих дел, но сам-то Бренн куда смотрел? Он-то должен знать, что если бы Зверь вздумал напасть на Морейн, никто уже не смог бы опознать ее труп. И Инир тоже хорош, маг его уровня с ходу разгадал бы, что к чему. А мальчишка все никак не начнет работать по-настоящему, все считает себя ребенком, хотя давно мог бы пройти инициацию, если
