– Значит, запиши ее тоже. Мэри-Линетт записала. А затем сказала:
– Знаешь, я все время хочу спросить Ровену, как они посылали с острова письма миссис Бердок... – Тут она умолкла и вся напряглась, услыхав, как хлопнула входная дверь.
– Я вернулась первая?
Это была Ровена – разгоряченная, разрумянившаяся на ветру, слегка запыхавшаяся. Ее волосы развевались каштановым облаком.
– А где остальные? – спросила Мэри-Линетт.
– Мы еще при входе в лес разделились: это единственная возможность всем нам поохотиться на таком маленьком пространстве.
– Маленьком?! – Марк выглядел оскорбленным. – Если и есть что-то хорошее в Вересковом Ручье, так это то, что здесь просторно.
Ровена улыбнулась.
– Для охоты здесь тесновато. Не обижайся. Но нам здесь очень хорошо: ведь на острове мы вообще никогда не охотились. У нас там еда с транквилизаторами, совершенно пассивная.
Мэри-Линетт отогнала от себя образ, вызванный этими словами.
– Гм-м... не хочешь ли внести свою лепту в разгадку нашей детективной истории?
Ровена села на табуретку, откинув со лба прядь каштановых волос.
– Не знаю. Интересно, а что, если это кто-то, кого мы вообще даже не подозреваем?
Мэри-Линетт вспомнила, о чем она говорила, перед тем как хлопнула дверь.
– Ровена, я все время хотела тебя спросить... Ты сказала, что только Эш мог узнать, куда вы убежали. А как же тот парень, который помогал вам переправлять письма с острова? Он мог знать, где живет ваша тетя, верно? Ведь он мог видеть адрес на конверте.
– Крейн Линден, – улыбнулась Ровена, но улыбка была немного грустной. – Нет, он не мог знать. Он... – Ровена слегка прикоснулась к виску. – Не знаю, как это у вас называется. Его разум не развит полностью. Он не умеет читать. Но он очень добрый.
«А что, бывают неграмотные вампиры? Хотя почему бы и нет!» Вслух же Мэри-Линетт сказала:
– Хорошо. Значит, мы можем исключить еще одного.
– Послушайте, а что, если мы выдвинем самое бредовое предположение? – вмешался Марк. – Скажем, может ведь случиться такое, что дядя Джереми на самом деле не умер? И что, если...
В это мгновение со стороны парадного крыльца раздался топот, потом что-то громко шлепнулось наземь.
«О, черт, Тигги!» – ужаснулась про себя Мэри-Линетт.
ГЛАВА 15
– Тигги! Мэри-Линетт выбежала, оставив дверь нараспашку. У нее перед глазами стояла жуткая картина: пронзенный кольями маленький котенок. Но на парадном крыльце она нашла не Тигги, а Эша: он растянулся во весь рост, а над ним в пурпурных сумерках заката порхали маленькие мотыльки.
У Мэри-Линетт больно защемило в груди. На короткий миг время остановилось, и весь мир стал иным.
Если Эш мертв, если его убили...
Тогда в ее жизни уже не случится ничего хорошего. Никогда. На нее словно опустилась безлунная, беззвездная ночь. И ничего нельзя было с этим поделать. Мэри-Линетт не знала почему, но внезапно она поняла, что так оно и есть.
Она не могла вздохнуть, руки и ноги стали словно чужие и не слушались ее, перед глазами все поплыло.
Эш пошевелился. Он поднял голову, опираясь на руки, и огляделся вокруг.
У Мэри-Линетт отлегло от сердца, но она все еще ощущала головокружение.
– Ты не ушибся? – задала она дурацкий вопрос, не осмеливаясь притронуться к Эшу: в ее теперешнем состоянии один-единственный электрический разряд может ее сжечь, и она растает, как Злая Западная Ведьма[2].
– Я провалился в эту дыру, – сказал он. – А ты что подумала?
«Так и есть, – подумала Мэри-Линетт, – звук шагов оборвался скорее с треском, чем глухо. Не так как звучали шаги прошлой ночью».
И это что-то означало... Если б только она могла проследить эту мысль до конца...
– У тебя какие-то трудности, Эш? – ласково прозвучал голос Кестрель, и вскоре сама она выступила из тени – настоящий ангел с золотистыми волосами и восхитительно чистыми чертами лица. Позади нее стояла Джейд с Тигги на руках.
– Он взобрался на дерево, – сказала она, целуя котенка в голову. – Мне пришлось уговаривать его спуститься.
Глаза Джейд в свете, льющемся с веранды, сверкали изумрудами, и казалось, она не идет, а плывет.
Эш поднялся, отряхиваясь. Как и его сестры, он выглядел неправдоподобно красивым после того, как утолил голод, и его глаза светились каким-то таинственным лунным светом.
