— Нет.
— Нет? — переспросил пораженный Уэбстер.
Декстер покачал головой.
— Пока что разрешение на операцию по освобождению заложников вам не дается.
Директор ФБР молча смотрел на него, не в силах поверить своим ушам.
— Пожалуйста, определите мою позицию, — наконец обрел дар речи он.
Некоторое время стояло молчание. Затем Декстер заговорил, обращаясь к точке на белой стене в ярде слева от кресла Уэбстера:
— Вы остаетесь главным ответственным за ситуацию. Завтра начинается праздник, а затем выходные. Обратитесь ко мне в понедельник. Если проблема к тому времени останется.
— Проблема существует сейчас, — сказал Уэбстер. — И я с вами разговариваю сейчас.
Декстер снова покачал головой.
— Нет, не разговариваете. Мы с вами сегодня не встречались, и я не беседовал с президентом. Сегодня нам ничего неизвестно. Расскажете нам обо всем в понедельник, Гарланд, если проблема к тому времени останется.
Уэбстер словно оглушенный сидел на месте. Искушенный в политике, сейчас он никак не мог понять, то ли он сорвал джекпот, то ли ему вручили таблетку со смертельным ядом.
Генерал Джонсон и его адъютант прибыли в Бютт через час. Они попали сюда тем же путем: армейским вертолетом с авиабазы Петерсон в аэропорт округа Сильвер-Боу. Когда вертолет был уже на подлете, с его борта связались с отделением ФБР, и Милошевич приехал встречать гостей на двухлетнем джипе «Гранд чероки», взятом напрокат в местном агентстве. По дороге до Бютта никто не говорил. Милошевич молча вел машину, а двое военных, достав из большого кожаного чемодана карты и диаграммы, внимательно изучали их. Они передавали бумаги друг другу, ограничиваясь кивками, как будто слова были лишними.
Комната на втором этаже административного здания внезапно оказалась набита народом. Пять человек на два стула. Единственное окно, выходящее на юго-восток, на улицу. Не в ту сторону. Все пятеро непроизвольно взглянули на глухую сторону напротив. За этой стеной в двухстах сорока милях находилась Холли.
— Нам надо будет перебраться туда, — сказал генерал Джонсон.
Его адъютант кивнул.
— Оставаться здесь нет смысла.
Макграт уже давно принял решение. Дал себе слово, что не будет воевать с военными за сферы влияния. В конце концов, его агент — родная дочь генерала. Макграт прекрасно понимал чувства отца. Он не собирался тратить время и силы, выясняя, кто тут главный. И ему нужна была помощь генерала.
— Нам надо будет объединить наши возможности, — сказал Макграт. — Хотя бы на время.
Последовала пауза. Затем генерал кивнул. Ему были достаточно хорошо известны порядки Вашингтона, чтобы правильно расшифровать смысл этих слов.
— В моем распоряжении мало что есть, — ответил Джонсон. — Приближается День независимости. Три дня, в течение которых ровно семьдесят пять процентов американской армии отправятся в увольнение.
Молчание. Настал черед Макграта расшифровывать слова генерала. Наконец он кивнул.
— У вас нет полномочий отменить увольнения?
Генерал покачал головой.
— Я только что говорил с Декстером. А тот говорил с президентом. Получается, все остается в подвешенном состоянии до понедельника.
В маленьком помещении, заполненном людьми, наступила тишина. Дочь высокопоставленного государственного чиновника попала в беду, а главный крючкотвор Белого дома играет в политику.
— Уэбстер сказал то же самое, — подтвердил Макграт. — Он даже пока что не может перебросить сюда спецподразделение по освобождению заложников. В настоящий момент мы предоставлены сами себе — мы втроем.
Генерал кивнул Макграту. Это был чисто человеческий жест, говоривший: «мы с тобой высказались друг другу начистоту; мы понимаем, каким унижением это для нас было, и ценим взаимную откровенность.»
— Однако нет ничего плохого в том, чтобы подготовиться заранее, — сказал генерал. — Как правильно подозревает этот маленький человечек, военные любят проводить скрытные маневры. Я собираюсь попросить кое-кого о личном одолжении, и мистеру Декстеру незачем знать об этом.
Обстановка стала чуть более разряженной. Макграт вопросительно посмотрел на Джонсона.
— Передвижной командно-связной пункт уже в пути, — ответил генерал. Взяв у адъютанта подробную карту, он развернул ее на столе. — Место встречи назначено вот здесь.
Джонсон ткнул пальцем в точку к северо-западу от последнего населенного пункта перед Йорком. В этом месте шоссе делало плавный изгиб перед тем, как повернуть на север, где через шесть миль был мост, перекинутый через овраг.
— Грузовики, которые вывозят станцию спутникового слежения, направляются именно сюда, — объяснил генерал. — Я собираюсь перебраться туда, оборудовать командный пункт и перекрыть за собой дорогу.
Макграт неподвижно застыл на месте, разглядывая карту. Он понимал, что согласиться — это значит полностью передать руководство операцией военным. Понимал, что возразить — значит поставить под угрозу жизнь своего агента и дочери генерала. Тут он заметил, что палец Джонсона остановился на точке в полудюйме к югу от значительно более удобной позиции. Чуть дальше на север шоссе сильно сужалось. Становилось прямым, открывая видимость в обоих направлениях. А окружающая местность становилась более суровой. Устраивать блокпост лучше в этом месте. Макграт изумился тому, что генерал сам этого не заметил. И вдруг его захлестнуло чувство признательности. Генерал все заметил. Но он оставил Макграту возможность самому предложить лучшее место. Джонсон оставлял простор для маневра. Он не стремился к полному подчинению.
— А я бы предпочел вот это место, — сказал Макграт.
Он ткнул карандашом в точку к северу от пальца генерала. Джонсон сделал вид, будто изучает его предложение. Его адъютант сделал вид, будто восхищен проницательностью Макграта.
— Отличная мысль, — сказал генерал. — Перенесем место встречи сюда.
Макграт улыбнулся. Он прекрасно понимал, что грузовики с самого начала двигались именно в эту точку. Возможно, они уже были там. Генерал улыбнулся ему в ответ. Ритуальный танец был завершен.
— Что могут нам показать самолеты-разведчики? — спросил Броган.
— Всё, — ответил адъютант. — Подождите, пока сами не увидите картинки. Вы не поверите, что могут телекамеры, установленные на этих малышах.
— Мне это не нравится, — заметил Макграт. — Увидев кружащие над головой самолеты, эти ублюдки начнут нервничать.
Адъютант покачал головой.
— Они ничего не узнают. Мы используем два самолета, летающих по прямой с запада на восток и с востока на запад. На высоте тридцать семь тысяч футов. С земли их никто не увидит.
— Это же высота больше семи миль, — заметил Броган. — Разве с такого расстояния можно что-либо разглядеть?
— Для хороших объективов семь миль — это пустяк, — ответил адъютант. — Они покажут пачку сигарет, лежащую на тротуаре. Все полностью управляется автоматикой. Оператор на командном пункте нажимает кнопку, и телекамера снимает то, что ей скажут. Она может, например, зафиксироваться на выбранной точке на земле, передать через спутник высококачественное видеоизображение, а затем самолет вернется, камера развернется и повторит все заново.
— И заметить эти самолеты невозможно? — спросил Макграт.
— С земли они кажутся обычными авиалайнерами. Если посмотреть в небо, где-то в вышине будет виден инверсионный след. Непосвященный человек решит, что это куда-то направляется рейс «Пан-
