Слёзы жирафа

ничего интересного она там не нашла), и среди совершенно бессмысленных статеек и пустых рассказов она наткнулась на интересный факт: большинство жертв были знакомы со своими убийцами. Их убивали не незнакомцы, а друзья, члены их семей, сотрудники. Матери убивали своих детей. Мужья — жен. Жены — мужей. Работники убивали работодателей. Казалось, опасность кроется в каждом мгновении повседневной жизни. Неужели это правда? Не в Йоханнесбурге, подумала мма Рамотсве, где люди становятся жертвами шныряющих по ночам тсости, угонщиков машин, всегда готовых воспользоваться пистолетом, и агрессивной молодежи, не осознающей ценности человеческой жизни. Наверно, такие города — скорее исключение, чем правило. Наверно, в большинстве случаев убийство происходит после спокойной беседы в приличном доме, когда собеседники, обсуждая обычные дела, распаляются и теряют человеческий облик.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони почувствовал, что что-то не так. Он пришел на ужин — рассказать, как ходил в тюрьму к бывшей служанке, и сразу же заметил, что мма Рамотсве растеряна. Но сразу не спросил, в чем дело, так как надеялся отвлечь ее от тревожных мыслей своим рассказом.

— Я договорился, что к ней придет адвокат, — сказал он. — Есть тут один человек, который занимается подобными делами. Я попросил его представлять в суде ее интересы.

Мма Рамотсве положила на тарелку мистера Дж. Л. Б. Матекони внушительную порцию бобов.

— Она что-нибудь говорила? — спросила хозяйка. — Ей крупно не повезло. Глупая женщина.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони нахмурился.

— Когда я приехал в первый раз, она была в истерике. Орала на охранников. Жуткое зрелище. А они сказали: «Успокойте свою жену и посоветуйте ей держать рот закрытым». Мне пришлось дважды повторить им, что никакая она мне не жена.

— А почему она кричала? — поинтересовалась мма Рамотсве. — Понятно же, кричи, не кричи, все равно оттуда не выйдешь.

— Думаю, это она понимает, — кивнул мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Она кричала, потому что была ужасно раздражена. Уверяла, будто на ее месте должен быть совершенно другой человек. И почему-то упоминала вас.

Мма Рамотсве положила немного бобов и на свою тарелку.

— Меня? А я-то здесь при чем?

— Я спросил, — продолжал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Но она только мотала головой и ничего не отвечала.

— А пистолет? Она сказала, откуда он у нее?

— Говорит, пистолет не ее. Якобы любовника, и он должен был его забрать. Еще сказала, что не знала про пистолет. Думала, в свертке кусок мяса. Во всяком случае, так она утверждала.

Мма Рамотсве покачала головой.

— Ей не поверят. Если бы в суде верили таким рассказам, как бы они умудрились посадить хоть кого- нибудь за незаконное хранение оружия?

— То же самое мне сказал и адвокат, — ответил мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Говорит, что трудно вытащить человека с таким обвинением. Судьи не верят заверениям о том, будто человек ничего не знал про оружие. Они уверены, что человек лжет, и отправляют его за решетку как минимум на год. А если у человека уже были судимости, что, как правило, и оказывается, тогда срок будет гораздо больше.

Мма Рамотсве поднесла к губам чашку с чаем. Она любила пить за ужином чай, и для этого у нее была специальная чашка. Нужно будет купить парную для мистера Дж. Л. Б. Матекони, подумала она, но она все равно будет немного другая, потому что ее чашка особенная — английская.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони исподтишка наблюдал за мма Рамотсве. Что-то она задумала. В браке очень важно ничего не скрывать от супруга, и уже пора начать придерживаться этого правила. Он вспомнил, как скрыл от мма Рамотсве, что взял двух приемных детей. Конечно, это пустяк, и все решилось само собой, а теперь пора начинать новую жизнь.

— Мма Рамотсве, — отважился спросить он, — вы сегодня какая-то скованная. Я что-то не то сказал?

Она поставила чашку на стол и посмотрела на часы.

— Вы тут ни при чем, — успокоила она. — Мне нужно уйти, чтобы кое с кем поговорить. Это касается сына миссис Куртин. И меня немного беспокоит тот человек, с которым мне предстоит встретиться.

Она поведала ему о своих страхах. Сказала, что экономист из Ботсванского университета вряд ли способен проявить агрессию, и все-таки она чувствует в нем дурные наклонности, а потому очень волнуется.

— Есть специальное слово, которым называют таких людей, — сказала она. — Я где-то читала об этом. Их называют психопатами. Это человек без моральных устоев.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони слушал молча, его лицо приняло озабоченное выражение. А когда мма Рамотсве закончила, он сказал:

— Вы никуда не поедете. Я не хочу, чтобы моя будущая жена подвергалась подобной опасности.

Она посмотрела на него и сказала:

— Мне очень приятно, что вы обо мне беспокоитесь. Но это моя работа, я ведь частный детектив. Если бы я боялась, я бы занималась чем-нибудь другим.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони расстроился.

— Вы же совсем не знаете этого человека и не должны идти к нему в дом. Если вы настаиваете, я пойду с вами. Подожду на улице. Он даже не будет знать, что вы не одна.

Мма Рамотсве обдумала его предложение. Ей не хотелось обижать мистера Дж. Л. Б. Матекони, и если ожидание на улице его успокоит, почему бы им не поехать вместе?

— Хорошо, — согласилась она. — Вы подождете снаружи. Возьмем мой фургончик. Посидите в кабине, пока я с ним поговорю.

— А если я срочно понадоблюсь, — добавил он, — кричите. Я буду прислушиваться.

Ужин заканчивали в более спокойном расположении духа. Мотолели читала брату вслух в его спальне — дети поужинали раньше. После ужина мистер Дж. Л. Б. Матекони отнес посуду на кухню, а мма Рамотсве пошла к детям. Девочка сидела в кресле с книжкой на коленях и почти спала. У Пусо слипались глаза. Одна рука лежала на груди, другая свешивалась с кровати. Мма Рамотсве положила его руку на кровать, и мальчик улыбнулся ей сонной улыбкой.

— Тебе тоже пора спать, — сказала мма Рамотсве его сестренке. — Мистер Дж. Л. Б. Матекони говорит, что у тебя был трудный день — ты ремонтировала двигатель.

Она отвезла Мотолели в ее комнату, помогла пересесть с кресла на кровать. Девочка любила проявлять самостоятельность, но позволила мма Рамотсве переодеть себя в новую ночную рубашку, которую мистер Дж. Л. Б. Матекони купил сегодня во время их прогулки по магазинам. Цвет не тот, подумала мма Рамотсве, но выбирал-то мужчина. Откуда ему знать, что покупать?

— Тебе здесь хорошо, Мотолели? — спросила мма Рамотсве.

— Я так счастлива, — призналась девочка. — И с каждым днем становлюсь все счастливее.

Мма Рамотсве подоткнула одеяло и поцеловала девочку в щеку. Потом погасила свет и вышла из комнаты. С каждым днем я становлюсь все счастливее. Мма Рамотсве подумала о том, будет ли мир этих детей лучше того, в котором росли она и мистер Дж. Л. Б. Матекони. Они становятся все счастливее потому, что Африка теперь независима и делает свои собственные шаги в этом мире. Каковы же подростки в других странах с их тщеславными диктаторами и коррумпированными чиновниками? А африканцы все время пытались вести скромную и честную жизнь среди общей суматохи и разочарований. Те люди, которые принимают решения о судьбах мира, облеченные властью люди в Вашингтоне и Лондоне, — знают ли они о таких, как Мотолели и Пусо? Интересуются ли ими? Интересовались бы, если бы знали, в этом мма Рамотсве была уверена. Иногда ей казалось, что Африке нет места в сердцах тех, кто живет за океаном, ведь им никто никогда не говорил о том, что африканцы такие же, как они сами. Они попросту ничего не знают о людях вроде ее отца, Обэда Рамотсве, — его фотография в парадном костюме стояла у нее в комнате. Раньше у тебя не было внуков, сказала она человеку на фотографии, а теперь есть. Двое. Здесь, в этом доме.

Увы, фотографии не говорят. Отец был бы рад познакомиться с детьми, подумала мма Рамотсве. Из него получился бы замечательный дедушка. Он рассказал бы внукам о традиционной ботсванской морали и