– Артюхов, Шполянский, Кудиев и Медведев, – сказал тот. – Ведь это же ты их убрал, не отпирайся! В первых двух эпизодах твое участие доказать будет трудно, не спорю, но все остальное... Ты же все время крутился поблизости! Надпись на машине Кудиева появилась сразу же после твоего ухода из дома Медведевых, и сам Медведев взлетел на воздух непосредственно после беседы с тобой. У меня есть показания охранника, который утверждает, что ты крутился возле машины Медведева, когда рядом никого не было, после чего та и взорвалась... Перемудрили, Юрий Алексеевич! Запутались в собственных хитростях. И всегда с вами, суперменами, так. Думаете, что вы умнее всех, в игры какие-то играете, а потом удивляетесь: ой, как же это меня вычислили? Не так это сложно, как вам кажется! Тоже мне, гигант мысли! А может, ты сменил специальность? Может, ты по найму работаешь? Ну, кто тебя нанял – жена Медведева? Или Кекс? Много, наверное, заплатили? Ты ведь, насколько мне известно, давно нигде не работаешь, а денег у тебя куры не клюют... Откуда? Я тебе скажу откуда. Киллером подрабатываешь, Филатов! И, что противнее всего, рядишься при этом в тогу этакого неподкупного борца за справедливость...
– Слушай, ты, мусор, – с ненавистью сказал ему Юрий, – ты свои фантазии дома жене излагай, понял? Или напиши сценарий и продай на телевидение. А меня оставь в покое.
– Да ты и так, я вижу, не очень-то беспокоишься, – парировал майор. – Хорошо собой владеешь, только это тебе не поможет. Спета твоя песенка, и то, что ты о доказательствах заговорил, – лучшее тому подтверждение.
– О доказательствах я потому заговорил, – сдерживаясь, сказал Юрий, – что других слов ты, баран, не понимаешь. А это тебе доступно: подозреваешь – докажи, нет доказательств – отпусти и не керосинь мозги.
– Тоже правильно, – неожиданно легко согласился Одинцов. – Это, знаешь, сидел я как-то у районного прокурора, и заходит к нему один следак – ну, бумажки какие-то подписать. Прокурор ему: дескать, это не мне, это помощник мой подписывать должен! А помощника как раз на месте нету... Прокурор говорит: опять ты, мол, Гена, меня подставляешь. А тот ему в ответ: простите, Иван Петрович, я неумышленно. Чувствуешь? Неумышленно! Ты бы на его месте сказал «нечаянно» или там «не нарочно», а он – неумышленно!
– Ну и дурак, – сказал Юрий. – Дурак – в смысле ограниченный, недалекий человек со словарным запасом в полторы сотни слов, – пояснил он зачем-то.
– Не спорю, – снова согласился Одинцов. – Не всем быть гениями, и высшее образование тут ничего не меняет, даже если оно юридическое. Однако мы, дураки, таких умников, как ты, ловим и сажаем. Постоянно! Такая у нас работа, и мы ее делаем, как умеем, несмотря на ограниченный словарный запас.
Юрий приподнял брови. Это уже становилось интересным: вместо того чтобы выколачивать из него признание и вообще заниматься делом, Одинцов явно тянул время, поддерживая беседу на общие темы. За последние пять минут они оба не сказали ничего, кроме нескольких банальностей, которые можно было и не произносить. При этом Одинцов время от времени откровенно поглядывал на часы. Похоже, он чего-то ждал, и постепенно Юрий начал подозревать, что знает, чего ждет майор.
Они еще немного поговорили, переливая из пустого в порожнее; Одинцов предлагал оформить явку с повинной, если Юрий расскажет, по чьему наущению перебил целую кучу народу, а Юрий однообразно отругивался, а потом и вовсе замолчал, чтобы понапрасну не мозолить язык. Так прошел час; кисти рук у Юрия окончательно отошли, и сейчас он запросто мог устроить в кабинете шумный дебош с битьем морд, срыванием погон и ломаньем мебели – мог бы, если бы видел в этом хоть какой-то смысл. Всесторонне обдумав эту идею, он сделал Одинцову что-то вроде комплимента: сказал, что полицейский аппарат в государстве Российском очень большой и недурно отлаженный, так что от него в случае чего не очень-то убежишь. Одинцов, вопреки его ожиданиям, довольно откровенно признался, что о настоящей слаженности в работе правоохранительных органов остается только мечтать и что скрыться от милиции даже в Москве не так уж сложно – люди скрываются годами, и притом весьма успешно. Конечно, сказал он, времена, когда можно было просто схватить со стола у следователя свой паспорт и сигануть в окно, давно прошли, но до настоящего порядка еще очень и очень далеко.
Потом он опять предложил Юрию покаяться и даже угостил сигаретой в знак уважения к его упорству. Юрий сигарету взял, но каяться не стал, ограничившись тем, что сделал в сторону майора не совсем приличный жест. Все это напоминало какой-то бездарный любительский спектакль, в котором актеры безо всякого энтузиазма отбывали номер – сидели в неестественных позах, курили и несли отсебятину, потому что ролей своих в глаза не видели. Юрий уже хотел попроситься в камеру, чтобы немного вздремнуть на нарах, но тут наконец действие сдвинулось с мертвой точки: в кабинет вошел давешний сержант и, косясь на Юрия, стал что-то нашептывать на ухо Одинцову. Майор послушал, кивнул и расплылся в недоброй улыбке.
– Конечно, – сказал он, отвечая на заданный интимным шепотком вопрос сержанта, – давайте сюда!
Сержант вышел и сейчас же вернулся, неся в руках черный полиэтиленовый мешок для мусора. Мешок выглядел довольно увесистым; сержант положил его на стол перед Одинцовым, козырнул и удалился.
– Итак, посмотрим, что у нас здесь, – сказал Одинцов и открыл мешок с видом Деда Мороза, готовящегося к раздаче подарков под новогодней елкой. – Это у нас что?
С этими словами он вынул из мешка и показал Юрию предмет, более всего напоминавший кусок хозяйственного мыла.
– Тротиловая шашка, – сказал Юрий.
– Правда? Вы уверены? А может, это мыло?
– Может, и мыло, – равнодушно сказал Юрий. – Тебе виднее.
Одинцов внимательно оглядел шашку со всех сторон и даже понюхал.
– Да нет, – сказал он, – пожалуй, все-таки не мыло. Пожалуй, тротил все-таки... Ну-ка, ну-ка... – Он снова полез в пакет и одну за другой выудил оттуда еще три шашки. – Солидно, – сказал он, – но это ведь еще ничего не доказывает, правда?
– Мне тоже так кажется, – сказал Юрий, с усталым любопытством наблюдая за его манипуляциями. Одинцов сиял, как именинник. – Тротил не доказывает, тротил взрывается.
– Да, – согласился Одинцов, копаясь в мешке, – и притом только при наличии детонатора... Ага, а вот и они!
Он высыпал на стол горсть детонаторов в блестящих медных гильзах. За детонаторами последовала какая-то непонятная штуковина, более всего похожая на радиоприемник, в котором основательно покопался вооруженный отверткой младенец.
– Какая занятная вещица, – сказал Одинцов, рассеянно играя разноцветными проводами. – Надо вам сказать, Юрий Алексеевич, что фрагменты вот такой штуковины были обнаружены на месте взрыва машины банкира Медведева. Эксперты утверждают, что эта машинка практически идентична той. А это уже, согласитесь, кое-что доказывает. Может быть, даже все. Запасливый вы человек, Юрий Алексеевич! И, я бы сказал, основательный. Только неосторожный очень. Разве можно хранить такие вещи у себя в машине? Их нашли при осмотре места дорожно-транспортного происшествия на переезде. Так что теперь тебе не отмотаться, Филатов. Я же говорил, я же предлагал оформить явку с повинной! А теперь все, поздно, получишь на всю катушку.
– Что?! – Юрий даже привстал. – Ты что, майор, на солнце перегрелся?
– Сидеть! – прикрикнул на него Одинцов. – Это еще не все.
Он перевернул пакет, и из него посыпались фотографии – большие снимки, сделанные, судя по великолепному качеству, цифровой камерой.
– Полюбопытствуйте, – предложил Одинцов.
Юрий машинально протянул руку и тут же ее отдернул.
– Черта с два, – сказал он. – Если тебе надо, сам показывай.
– Да полно! – отмахнулся Одинцов. – Я думаю, ваших пальцев на этих картинках и так предостаточно. Кроме того, их отсутствие ни о чем не говорит. Удобная вещь – латексные перчатки!
– Отсутствие не говорит, – согласился Юрий, – а вот присутствие... Нет уж, майор, если ты так уверен в моей виновности, давай тогда играть по-честному, без этих грязных ментовских фокусов. Я к этому дерьму
