удостоверение. Бледная кожа. Зеленые глаза. Рыжие волосы. Ричер прочитал надпись под фотографией: «Александра Дюпре».
Александра. Сэнди.
«На этот раз они зашли слишком далеко, — подумал Ричер, содрогнувшись. — Перешли границу».
Он не сводил глаз с экрана, пока лицо Сэнди не исчезло. Затем появилось изображение Эмерсона — запись его интервью. Янни подсунула микрофон прямо ему под нос. Он говорил. Янни забрала микрофон и задала какой-то вопрос. Эмерсон ответил. У него были усталые глаза, и его раздражал яркий свет прожектора. Даже без звука Ричер понимал, о чем говорит старший детектив. Он намерен провести серьезное расследование. «Мы найдем этого типа», — пообещал сыщик.
— Я увидела тебя от стойки портье, — раздался рядом чей-то голос. — И сказала себе: кажется, я знаю этого мужчину.
Ричер оторвался от телевизора.
Перед ним стояла Эйлин Хаттон.
Ее волосы стали короче. Загар исчез. Вокруг глаз появились морщинки. А вообще она выглядела так же, как четырнадцать лет назад. Среднего роста, стройная, уверенная, спокойная и привлекательная. Ухоженная. Благоухающая. Ни фунта лишнего веса. Эйлин была одета в гражданское. Брюки цвета хаки из бумажного твила, из-под рубашки «Оксфорд» выглядывала белая футболка. Дешевые лоферы[15] без носков. Ни макияжа, ни украшений.
И никакого обручального кольца.
— Ты меня помнишь? — спросила она.
Ричер кивнул.
— Привет, Эйлин, — сказал он. — Я тебя помню. Конечно помню. Рад снова тебя видеть.
В руке она держала сумку и карточку-ключ от номера. У ее ног стоял чемодан на колесиках.
— И я рада тебя видеть, — ответила она. — Но пожалуйста, скажи, что ты оказался здесь случайно. Пожалуйста.
Невероятно женственная, она оставалась женщиной в мире мужчин, и при этом в ней ощущалась твердость — если знать, где искать. Эта твердость таилась в глубине ее глаз. Подобно бегущей строке биржевых новостей, они излучали: «Тепло, тепло, добро пожаловать, добро пожаловать», но изредка возникала ослепительная вспышка: «Встань на моем пути — и я тебя уничтожу».
— Садись, — предложил Ричер. — Давай устроим ланч.
— Ланч?
— Ну, в это время у людей бывает ланч.
— Ты знал о моем приезде. Ты меня ждал.
Ричер кивнул. И снова покосился на экран. Хелен проследила за его взглядом.
— Это та самая мертвая девушка? — спросила она. — Я услышала о ней по радио в дороге. Похоже, что тем, кто сюда приезжает, надо платить, как в зоне боевых действий.
— А что сказали по радио? Здесь его нет.
— Убийство. Прошлой ночью. У местной девушки сломана шея. Один удар в правый висок. В переулке за отелем. Надеюсь, не за этим.
— Нет, это произошло в другом месте, — ответил Ричер.
— Ужасно.
— Да.
Эйлин Хаттон села за столик. Она выбрала место рядом с ним, а не напротив. Как Сэнди в спортивном баре.
— Ты замечательно выглядишь, — сказал он. — Правда.
Она промолчала.
— Я рад тебя видеть, — повторил Ричер.
— Взаимно, — отозвалась она.
— Нет, я действительно рад.
— И я. Поверь мне, если бы мы встретились на вечеринке где-то внутри кольцевой автодороги[16], я бы обязательно почувствовала ностальгию по прежним временам. Возможно, так и будет, как только я выясню, что ты оказался здесь не по той причине, о которой я сразу подумала.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ричер.
— Я говорю о том обещании, которое ты дал.
— Ты помнишь?
— Конечно помню. Однажды ты всю ночь говорил об этом.
— А ты здесь из-за того, что в Министерство сухопутных войск прислали повестку о явке в суд.
Хаттон кивнула.
— От какого-то идиота прокурора.
— Его зовут Родин, — сказал Ричер.
— Да, это он.
— Моя вина, — признался Ричер.
— Господи, что ты ему сказал? — спросила Хелен.
— Ничего, — ответил Ричер. — Я ничего не сказал. Но он мне кое-что сообщил. Мое имя появилось в списке свидетелей защиты.
— Защиты?
Ричер кивнул.
— Естественно, это меня поразило. И я совершил ошибку. Спросил у него, не возникло ли мое имя из старых документов Пентагона.
— Только не в этой жизни, — заметила Хаттон.
— Так и оказалось, — вздохнул Ричер. — И все же я произнес волшебное слово. Упомянул Пентагон. Ну, учитывая, кем был этот парень, я понял, что они начнут копать. Прокурор не лишен самолюбия. Он хочет, чтобы все его дела были совершенно надежными. Так что извини.
— Да, тебе не следовало так поступать. Мне придется провести два дня в жуткой глуши да еще давать под присягой ложные показания.
— Тебе вовсе не обязательно это делать. Ты можешь сослаться на интересы государственной безопасности.
Хаттон встряхнула головой.
— Мы очень долго и напряженно обсуждали возникшее положение. И решили изо всех сил держаться в стороне, не привлекая к себе внимания. Эта палестинская история очень неприятная. Если она получит огласку, может всплыть многое другое. Вот почему я прибыла сюда, чтобы дать вполне определенные показания: Джеймс Барр был обычным солдатом.
— И ты готова давать такие показания?
— Ты же знаешь армию. Никто из нас не способен долго сохранять невинность. Необходимо держать в секрете то, что произошло в Эль-Кувейте, вот и все.
— Но почему твои начальники послали сюда именно тебя?
— Они хотят убить одним ударом двух зайцев. Какой смысл посылать кого-то другого, если есть я, которой все известно. В дальнейшем я уже никогда никому не смогу рассказать правду. Для этого мне придется сначала признать, что я дала в Индиане под присягой ложные показания. Они не дураки.
— Меня поражает, что тебе до сих пор небезразлично случившееся тогда в Эль-Кувейте. Ведь такая давняя история.
— Сколько лет ты уже не служишь?
— Семь.
— Очевидно, ты больше не читаешь «Арми таймс»[17].
— А что?
— Или ты не знал.
— Чего не знал?
