что события могут ускориться. И он произнес это самодовольно, словно знал истину. Да и весь город чего- то ждет.
— Тарман не может запустить конец света. Он произойдет в свое время.
— Эти люди фанатики. Они думают, что могут подтолкнуть события. Они пытаются вывести красного теленка в Израиле.
— Но как это может им помочь?
— Не спрашивай меня.
— Коровы не опасны.
— Еще одно требование — это большая война на Ближнем Востоке.
— Она уже идет.
— Но недостаточно большая.
— Да разве может быть еще хуже?
— Вариантов много.
— Лично я их не вижу.
— А если предположить, что в войну ввяжется еще одна страна?
— Это будет настоящим безумием.
— А если кто-то сделает за них первый выстрел?
— Как такое возможно?
— Предположим, грязная бомба взорвется на Манхэттене, в Вашингтоне или в Чикаго. Что мы будем делать?
— Если верить твоим словам, мы эвакуируем жителей.
— А потом?
— Будет проведено расследование.
Ричер кивнул:
— Люди в защитных скафандрах будут ползать среди обломков. Как ты думаешь, что они отыщут?
— Улики.
— Обязательно. Они определят материалы, которые были использованы. Представь себе, что они обнаружат тротил и обедненный уран.
— Они составят список возможных источников.
— Правильно. Все в мире покупают тротил, но обедненный уран встречается реже. Это побочный продукт процесса обогащения урана, который налажен примерно в двадцати местах.
— Ядерные державы.
— Точно.
— Но список из двадцати подозреваемых ничего не даст.
— Точно, — повторил Ричер. — А предполагаемая жертва не выйдет вперед, чтобы взять ответственность на себя, потому что эта жертва ничего не будет подозревать. Но представь себе, что нас подтолкнут в нужном направлении.
— Как?
— Ты помнишь взрыв федерального здания в Оклахома-Сити? Это был большой взрыв, но они узнали, что грузовик взят напрокат у компании «Райдер». Узнали в первые же несколько часов. Они мастерски умеют собирать крошечные фрагменты.
— Но урановые фрагменты едва ли отличаются друг от друга.
— Представь себе, что ты террорист, которого финансирует государство из-за океана. Ты должен поднять максимальный шум за полученные деньги. И если у тебя не хватает урана на настоящую бомбу, ты используешь что-нибудь другое для ее наполнения.
— Что именно?
— Быть может, обломки разбитых автомобилей.
Воэн молча слушала.
— Предположим, парни в защитных скафандрах найдут фрагменты «пежо» и «тойоты», которые продаются только на вполне определенных рынках. Предположим, они обнаружат кусочки номерных знаков иранских машин.
Воэн некоторое время молчала.
— Иран работает с ураном, — наконец ответила она. — Они этим гордятся.
— Ну вот видишь, — сказал Ричер. — А что будет дальше?
— Мы сделаем вполне определенные выводы.
— И?
— Мы нападем на Иран.
— А после этого?
— Иран атакует Израиль, Израиль нанесет ответный удар, начнется серьезная война.
— И события будут ускорены, — подытожил Ричер.
— Это безумие.
— Мы говорим о людях, которые считают, что красные коровы — это сигнал к началу конца света.
— И это те самые люди, которые хотят, чтобы пепел наших солдат был достойно похоронен.
— Совершенно верно. Потому что для всех остальных это лишь бессмысленный жест. Может быть, это просто отвлекающий маневр. Чтобы никто не стал присматриваться к их деятельности.
— У нас нет доказательств.
— Зато у нас есть маньяк, помешанный на конце света, маньяк, обладающий техническим опытом, а также двадцатью тоннами тротила и двадцатью тоннами обедненного урана, четырьмя машинами из Ирака, и ему постоянно доставляют множество контейнеров, часть которых в последний раз видели на Ближнем Востоке.
— Ты думаешь, это возможно? — спросила Воэн.
— Все возможно.
— Но ни один судья в Америке не подпишет такой ордер на обыск. Во всяком случае, с той информацией, которую мы сумели собрать. У нас нет даже косвенных улик. Лишь безумная теория.
— Я жду не ордера на обыск, а темноты, — ответил Ричер.
Темнота наступила через два часа. А вместе с ней к Воэн пришли сомнения.
— Если ты настроен серьезно, тебе следует обратиться в полицию штата. Или в ФБР, — сказала она.
— Мне придется сообщить свое имя, а я не люблю это делать.
— Тогда поговори с лейтенантом военной полиции. Он уже знает твое имя. Оно у него наверняка где-то записано.
— Его интересуют медали и продвижение по службе. Он не станет раскачивать лодку.
Дождь все не прекращался, оставаясь таким же сильным.
— Но ты ведь не департамент юстиции, состоящий из одного человека, — сказала Воэн.
— Что ты пытаешься сказать?
— Кроме соображений о законности?
— Да, именно.
— Я не хочу, чтобы ты туда ходил. Из-за радиации.
— Она мне не повредит.
— Ладно, это я не хочу туда ходить. Ты сказал, что радиация влияет на способность к деторождению и что у детей бывают врожденные дефекты.
— Ты не беременна.
— Надеюсь.
— Как и я.
— Но мое отношение может измениться. Возможно, наступит день, когда я захочу иметь детей.
«Это уже прогресс», — подумал Ричер.
