Без следа (сокращ.)

Я промолчал.

— Включай, — сказала она. — Я буду вместо диктора.

Я передвинул мышь, навел пухлую ручонку на кнопку воспроизведения. Кликнул.

Окно стало ярче. Через секунду появилась картинка. Широкоугольный вид. Где-то на воздухе. Ночь. Сцена подсвечена яркими галогенными лампами. Истоптанная земля — темная, цвета хаки. Кусок скалы, плоский и большой — больше двуспальной кровати. По углам камня просверлены четыре отверстия, в каждом — железное кольцо.

К кольцам был привязан человек. Невысокий, жилистый и абсолютно голый. Оливковая кожа и черная борода. Лет тридцати. Человек лежал на спине — растянутый в форме большой буквы X. Голова его дергалась из стороны в сторону. Он кричал, но я не мог слышать его криков. Фильм был немой.

— Что ты видишь? — спросила Лиля Хоц.

— Мужчину на каменной плите, — ответил я. — Кто он?

— Таксист. Посыльный одного американского журналиста. Смотри дальше.

В кадре возникла Светлана Хоц. В руке у нее был нож.

Светлана влезла на камень и присела на корточки рядом с жертвой. Приставила кончик лезвия к точке примерно посередине между пахом и пупком мужчины. Надавила. Мужчина невольно дернулся. Его губы складывались в слова. «Нет!» и «Не надо!» понятны на любом языке.

— Где это было? — спросил я.

— Недалеко от Кабула.

Светлана вела лезвие к пупку. Спокойно, умело, профессионально. Лезвие замерло над грудиной. Живот мужчины раскрылся, точно потянули за «молнию».

Светлана положила нож и, скользнув с камня, вышла из кадра.

— Вы сумасшедшие, — сказал я.

— То же говорил и Питер Молина.

— Он видел этот диск?

— Он на нем. Промотай вперед, если хочешь.

Я переместил пухлую ручонку на кнопку перемотки и кликнул. Картинка переключилась в ускоренный режим. Руки и ноги таксиста задергались в два раза активнее.

— Вы извращенцы, — сказал я. — И считай, уже трупы. Грузовик вас еще не сбил, но это вот-вот случится.

— Это ты, что ли, грузовик?

— Можешь не сомневаться.

— Я рада. Смотри дальше.

Я щелкал по кнопке перемотки, снова и снова. Таксист перестал двигаться. В кадр стремительно ворвалась Лиля Хоц. Она наклонилась к жертве, пощупала пульс. А затем подняла голову и улыбнулась победоносной улыбкой.

Обращенной прямо ко мне.

— Ну как, все кончилось? — спросила она по телефону.

— Да, — ответил я.

— Смотри дальше. — Ее голос проник мне в самое ухо.

Картинка открылась на новой сцене. Место действия — интерьер. Возможно, подвал. Широкая каменная плита — верх огромной столешницы. Вероятно, часть старой кухни. К плите привязан крупный молодой парень.

Поверь, эти триста фунтов мышц способны за себя постоять, — сказал тогда Джейкоб Марк.

Парень был голый. Бледная кожа, взъерошенные светлые волосы. Его голова дергалась из стороны в сторону. Он кричал.

— Я не буду на это смотреть, — сказал я.

— Что так? А вдруг мы отпустили его?

— Когда это было?

— Мы назначили срок, и мы его выдержали.

Я не ответил.

— Смотри.

Я посмотрел. А вдруг мы отпустили его?

Они его не отпустили.

Потом я повесил трубку, сунул диск в карман, прошел в туалет в вестибюле и заперся в кабинке. Меня вырвало. Не из-за кино. Я видел вещи намного хуже. Меня вырвало от ярости и отчаяния. Я прополоскал рот и умыл лицо.

Затем я опустошил карманы. Оставил наличные, паспорт, кредитку, проездной на метро и визитную карточку Терезы Ли. И зубную щетку. Плюс мобильник, который звонил. Остальные два я выбросил в урну для мусора, вместе с внешним аккумулятором, визиткой четверых мертвых парней из частной детективной конторы и свернутой пачкой записей, сделанных Терезой Ли.

Туда же отправился DVD-диск. Вместе с флешкой из «Радио Шэк». Я больше не нуждался в приманках. Избавившись от всего лишнего, я вышел из туалета и огляделся в поисках Спрингфилда.

Тот сидел в баре вестибюля. На столике — стакан с водой.

— Вы побледнели, — заметил он.

— Их было двое, — сказал я. — Они вспороли им животы.

— Кто эти двое?

— Один — таксист из Кабула, другой — сын Сьюзан Марк.

— Хоцы на пленке есть?

Я кивнул:

— Неопровержимая стопроцентная улика.

— Это уже не важно. Они знают, что мы в любом случае собираемся их убить. Не все ли равно, за что?

— Для меня это важно.

— Да поумнейте вы наконец, Ричер. Для этого они и послали вам пакет с диском. Им нужно вас разозлить, чтобы вы наделали кучу ошибок. Они не могут найти вас. Поэтому хотят, чтобы вы сами вышли на них.

— Что я и собираюсь сделать.

— Ваши планы на будущее — это ваше личное дело. Но вам нужно быть осторожным. Поймите, в этом их тактика. Так есть и так было уже две сотни лет. Вот почему их зверства всегда совершались в пределах слышимости от передовой. Им требовалось, чтобы противник посылал все новые группы спасателей. Или спровоцировать атаку из чувства мести. Им нужен был непрекращающийся поток пленных. Спросите британцев. Или русских.

— Я буду предельно осторожен.

— Уверен, что будете. Но не раньше, чем с вами закончим мы — насчет событий в поезде. Помочь нам — в ваших же интересах.

— Пока что-то незаметно. До сих пор одни обещания.

— Как только мы получим флешку, все обвинения против вас будут сняты.

— Этого мало. Я хочу, чтобы обвинения были сняты сейчас. Я не могу постоянно бегать от полицейских.

— Я должен позвонить Сэнсому.

— Заодно переговорите с ним о Терезе Ли и Джейкобе Марке. И Догерти. Мне нужны безупречные биографии для каждого из этих троих.

— Хорошо.

— И еще две вещи, — сказал я.

— Вы слишком много торгуетесь — для человека, которому нечего предложить.

— Министерство национальной безопасности отследило, что Хоцы прибыли из Таджикистана вместе