— А как насчет Терезы Ли и Джейкоба Марка? И Догерти?
— Они уже на работе. С благодарностью в личном деле за помощь Министерству национальной безопасности в расследовании, чреватом серьезными политическими последствиями.
— Как вы собираетесь поступить с флешкой, когда она будет у вас? — спросил я.
— Первым делом я удостоверюсь, что это она, а затем раздавлю ее, сожгу осколки, а пепел спущу в восьми разных унитазах.
— А если я попрошу вас не делать этого?
— Почему?
— Объясню позже.
Был уже конец дня — или начало вечера, в зависимости от того, с какой стороны смотреть. Но я недавно проснулся, и для меня было время завтрака. Я позвонил в обслуживание номеров и заказал огромный поднос. Баксов на пятьдесят. Сэнсом никак не отреагировал.
Принесли мой завтрак. Сэнсом ответил на звонок по сотовому и подтвердил, что для полиции Нью- Йорка моя персона более не интересна. Но затем конгрессмен сделал второй звонок и сообщил, что с ФБР дело куда серьезнее. Третий звонок развеял все сомнения насчет Министерства обороны: оно не отступится.
— Конец истории, — сказал он.
— Ничего, — ответил я. — По крайней мере теперь я знаю, как выглядит поле боя.
— Это не ваш бой, Ричер.
— Джейкобу Марку станет легче, когда я подведу черту.
— Так вы делаете это для Джейкоба Марка? Или для меня?
— Для себя. Они прислали диск мне.
— Обыкновенный тактический прием. Вы реагируете, они побеждают.
— Нет. Если я среагирую, они проиграют.
— Вы хотя бы имеете представление, где они могут быть?
— Есть у меня пара мыслишек.
— А канал связи? Он у вас еще есть?
— Думаю, она скоро позвонит.
— Один промах — и вы у нее в плену. И тогда вы расскажете все, что она хочет знать.
— Сколько раз вы летали коммерческими рейсами после одиннадцатого сентября? — спросил я.
— Сотни, — ответил он.
— Готов поспорить, что во время каждого полета где-то в крошечном уголке сознания вы надеялись, что на борту окажутся угонщики-террористы. Чтобы вы могли встать с кресла и вышибить из них дух. Или погибнуть в схватке.
Губы Сэнсома сложились в едва уловимую улыбку.
— Так и есть, — признался он.
— А почему?
— Чтобы защитить пассажиров и самолет.
— И выплеснуть свою ненависть. То же и со мной. Мне нравились Башни-Близнецы. Мне нравился мир, каким он был до того. Я далек от мира политики. Поэтому для парней вроде меня шанс встретиться лицом к лицу с боевиками Аль-Каиды — это все равно как все дни рождения и новогодние праздники, вместе взятые.
— Вы безумец. Такие дела не делают в одиночку.
— А у меня есть выбор?
— Рано или поздно Министерство национальной безопасности их все равно найдет. Они подключат полицию, ФБР, спецназ.
— Одному всегда проще, — ответил я.
— Не факт, — вставил слово Спрингфилд. — Мы проверили компьютерный алгоритм. Вы были правы. Хоцы прибыли не одни.
— Сколько?
— Девятнадцать человек.
Я закончил свой завтрак. Кофейник был пуст, поэтому я осушил бутылку воды и послал ее в ведро для мусора.
— Девятнадцать человек, — сказал я. — Четверо выехали из страны, еще двое вне игры со сломанными локтями и челюстями. Итого тринадцать в остатке.
— Сломанными локтями и челюстями? — не понял Сэнсом.
— Эти двое меня искали, но, похоже, уличные драки не их стезя.
Спрингфилд утвердительно кивнул:
— В ФБР поступил звонок из отделения экстренной медицинской помощи больницы Беллвью. Им доставили двух иностранцев без документов. Избитых до потери сознания.
— Наказание, — сказал я. — Хоцы сдали их — в назидание остальным.
— Жестоко.
— Тринадцать человек, — сказал я.
— Плюс Хоцы, — поправил Спрингфилд.
— Ладно, пятнадцать.
— Мы не можем активно вам помогать, — сказал Сэнсом. — Надеюсь, вы понимаете? Все может закончиться минимум одним и максимум пятнадцатью трупами на улицах Нью-Йорка. Мы не можем быть в этом замешаны. Нас не должно быть в радиусе миллиона миль от всей этой истории.
— Я не прошу помощи.
— Минимум один труп — это вы. И в этом случае я не буду знать, где искать снимок.
— Тогда молитесь и надейтесь на чудо.
— Я могу верить вам?
— Что я останусь в живых?
— Что вы сдержите слово.
— Чему вас учили в школе кандидатов на офицерский чин?
— Что собратьям по оружию нужно верить. Особенно собратьям в одинаковом с тобой звании.
— Вы сами ответили на свой вопрос.
— Только вот службы у нас были разные.
— Верно подмечено. Я проливал кровь, пока вы летали по миру, целуя задницы террористам. Вы даже «Пурпурного сердца» не получили. Это шутка. Не обижайтесь.
— Я читал ваше досье. Вам дали «Пурпурное сердце» после взрыва начиненного взрывчаткой грузовика. В Бейруте.
— Я это прекрасно помню.
— Вам надо помнить и другое: это были не Хоцы.
— Я не знаю, кто это был — там, в Бейруте. Но кто бы они ни были, это были единомышленники Светланы и Лили Хоц.
— Вами движет месть. И вы все еще считаете себя виновным в гибели Сьюзан Марк.
— И?..
— Это может помешать вам действовать эффективно.
— Беспокоитесь обо мне?
— В первую очередь о себе. Мне нужна моя фотография.
— Вы ее получите.
— Хотя бы намекните, где она может быть.
— Вы знаете столько же, сколько я. Значит, догадаетесь сами.
Он попробовал. Не получилось.
— По крайней мере объясните, почему я не должен от нее избавляться.
— Вы хороший человек, Сэнсом. Классный мужик. И вы будете отличным сенатором. Я в этом не
