— Мы полицейские детективы и занимаемся расследованием убийств. Наша обязанность — расследование всех случаев насильственной смерти. Надеюсь, вы понимаете, к чему я это говорю? Это так, на всякий случай.
— На какой еще случай?
— На случай, если в деле есть что-то, что осталось за кадром.
— За каким кадром? Она застрелилась сама.
— По вашим словам.
— Никто не скажет другого. Именно так все и было.
— А может, это вы ее застрелили?
— Я этого не делал.
Во взгляде Терезы Ли читалось сочувствие.
— Да что с вами такое, ребята? Если не верите, спросите у остальных.
Ли покачала головой:
— Никто ничего не видел. Вы закрывали им обзор. К тому же они все дремали. Плюс никто из них почти не говорит по-английски. Мне кажется, им просто хотелось побыстрее убраться оттуда, прежде чем мы начнем проверять у них «зеленые карты».
— А как насчет того парня? Того, что сидел сбоку? Он точно не спал. И выглядел как стопроцентный носитель английского.
— Что еще за парень?
— Пятый пассажир. В слаксах и рубашке для гольфа.
Ли открыла папку. И покачала головой:
— В вагоне было всего четверо пассажиров.
Она вынула из папки лист бумаги, перевернула и пододвинула к середине стола. Список свидетелей. Я плюс некие Фролов, Родригес и Мбеле.
— Должно быть, он исчез под шумок, — сказал я.
— Как он выглядел? — спросил Догерти.
— Обыкновенный мужчина. Моего возраста, явно не бедный.
— Он вступал в какой-нибудь контакт с жертвой?
— Насколько я видел, нет.
Догерти пожал плечами:
— Значит, он просто не хотел, чтобы его имя попало в сводки. Возможно, парень гулял тайком от жены. Обычное дело.
— Он сбежал. Но вы почему-то взялись именно за меня.
— Вы же сами только что заявили, что он ни при чем.
— Я тоже ни при чем.
— Как сказать.
С меня было довольно.
— Вы зря теряете время.
И я был прав. Это была настолько пустая трата времени, что я вдруг сообразил, что все это — самый заурядный спектакль. Чтобы потянуть время. И еще я понял, что Ли и Догерти пытаются оказать мне какую-то услугу, пусть даже таким извращенным способом.
— Кто она? — спросил я.
Догерти сделал вид, что не понимает:
— А почему она обязательно должна кем-то быть?
— Да потому, что стоило вам попытаться установить ее личность, как все компьютеры зажглись, как елки на Рождество. Кто-то позвонил вам и велел задержать меня до их приезда. А вам обоим просто не хочется брать меня под арест, чтобы не портить мне биографию, поэтому вы и тянете время.
— Нам нет никакого дела до вашей биографии. Просто нам лень возиться с бумагами.
— И все-таки кто она?
— Судя по всему, она работала на правительство. Вас действительно хотят допросить. Они уже едут. Люди из федерального агентства. Нам запрещено говорить из какого.
Меня оставили одного в комнате под замком. Грязной, душной, без окон. Вся мебель — стол и три стула. Два для детективов и один для подозреваемого. В прежние времена бедняга мог запросто схлопотать удар по уху и свалиться вместе со стулом.
Я попытался определить время. С момента нашей беседы с Терезой Ли в коридоре «Грэнд-Сентрал» часы отстучали почти шестьдесят минут. Значит, это не ФБР. Их нью-йоркский офис, самый большой в стране, базируется на Федерал-плаза, недалеко от здания Сити-Холл. Фэбээровцы уже давно были бы здесь. Остается пара контор с названиями из трех букв: ЦРУ, УВР. Центральное разведывательное управление, Управление военной разведки. Может, и еще какие из созданных в последнее время.
Спустя час я решил, что парни едут из Вашингтона, что означало небольшую специализированную контору со строго ограниченным контингентом. У всех остальных офисы были гораздо ближе. В конце концов мне надоело гадать, я откинулся на спинку стула и, задрав ноги на стол, провалился в сон.
В пять утра меня разбудили. Трое. В отглаженных костюмах — не от-кутюр, но и не ширпотреб. Ясные глаза, короткие стрижки. Тела хоть и коренастые, но мышцы в тонусе. На первый взгляд — из бывших вояк. Тех, что искренне верят, что их работа важна для страны. Держались они вежливо и по-деловому. Я попросил их предъявить удостоверения, но парни сослались на «Акт о патриотизме» и заявили, что не обязаны представляться. Наверняка так оно и было, но им явно нравилось, как это звучит. Я собрался отплатить им тем же, но они быстро сообразили, что к чему, и процитировали мне еще пару абзацев из того же антитеррористического закона, чтобы у меня не оставалось сомнений: выбранный мною путь окончится массой неприятных хлопот. Я мало чего боюсь в этой жизни, но ссориться со спецслужбами в наши дни — себе дороже. Поэтому я сказал, чтобы они задавали свои вопросы.
В качестве вступления парни сообщили, что знают о моей военной карьере и относятся к ней с уважением. Затем они предупредили, что будут внимательно наблюдать за мной во время беседы и легко определят, когда я говорю правду, а когда — нет. Что было полной мурой, поскольку на такое способны лишь лучшие из нас, а к лучшим эти клоуны явно не относились, иначе все они давно были бы при крутых должностях и уже смотрели бы десятый сон у себя дома в тихом виргинском пригороде.
Но я еще раз повторил, что готов ответить на все их вопросы.
Парней в костюмах интересовали всего три вещи.
Первая: был ли я знаком с женщиной, застрелившейся в поезде метро? Видел ли я ее когда-нибудь раньше?
— Нет, — ответил я. Коротко и по делу, тихо, но твердо.
Они не стали развивать тему. Из чего я понял, что́ это за ребята и каковы выданные им инструкции. Они были чьей-то командой «Б», посланной завести начатое расследование в тупик. Им нужен был отрицательный ответ на каждый поставленный вопрос, чтобы закрыть дело и отправить папку в архив.
Второй вопрос: знаю ли я женщину по имени Лиля Хоц?
— Нет, — ответил я. Потому что не знал. Пока.
Третий вопрос был скорее диалогом. Открыл его старший агент:
— Вы подошли к той женщине в поезде.
Я молчал. Моим делом было отвечать на вопросы.
— Как близко вы подошли к ней?
Вот это уже был вопрос.
— Шесть футов, — ответил я. — Плюс-минус.
— Достаточно близко, чтобы дотронуться до нее?
— Нет.
— Если бы вы вытянули руку, а она вытянула свою, ваши руки соприкоснулись бы?
— Возможно.
