запугать.
— Твоя сестра увлекалась политикой?
— При чем здесь это?
— Может, у нее была какая-нибудь личная неприязнь к Сэнсому. Поэтому она и согласилась сотрудничать.
— Тогда почему она была так напугана?
— Потому что нарушила закон, — ответил я.
— А зачем она взяла револьвер?
— Разве она обычно не носила его с собой?
— Никогда. Это семейная реликвия. Она хранила его в комоде.
Револьвер был второй большой дырой в нашей версии. Револьверы достаются из комодов по самым разным причинам. Для защиты, для нападения. Но никогда — на всякий пожарный, когда тебе вдруг приспичило свалить куда-нибудь подальше от дома.
— Сьюзан не увлекалась политикой, — сказал Джейк. — Здесь не может быть никакой связи с Джоном Сэнсомом.
— Тогда почему всплыло его имя?
— Не знаю.
— Скорее всего, Сьюзан добралась в Нью-Йорк на машине, — продолжал я. — Самолет исключается, револьвер туда не пронесешь. Должно быть, твоя сестра въехала через туннель Холланд и оставила машину где-нибудь на окраине.
Джейк молчал. Мой кофе остыл. Официантка давно махнула на нас рукой. Для нее наш столик был нерентабельным. Я попытался представить себе Сьюзан Марк двенадцать часов назад. Вот она готовится к трудной ночи. Одевается. Находит в комоде отцовский револьвер. Заряжает и кладет в сумку. Садится в машину, выруливает на кольцевую, съезжает на шоссе 95, едет на север. Широко раскрытые, полные отчаяния глаза всверливаются в темноту за лобовым стеклом.
Память прорезал голос Терезы Ли.
— Что?
— Допустим, на нее все же надавили, — продолжал я. — Чем-то очень и очень серьезным. Допустим, она отправилась в Нью-Йорк, чтобы передать информацию, которую от нее требовали. Допустим, это очень плохие люди. Сьюзан не доверяла им, боялась, что ее все равно не снимут с крючка. Она завязла и не знала, как выпутаться из этой истории. Ей было страшно. Поэтому она взяла с собой револьвер. Возможно, твоя сестра надеялась вырваться из ловушки силой, но особого оптимизма у нее не было.
— И?..
— Она не собиралась совершать самоубийство.
— А как же список? Ее поведение?
— Без разницы, — сказал я. — Сьюзан ехала туда, где ее прежней жизни должен был прийти конец — в буквальном или переносном смысле.
— Все равно это не объясняет, почему она была в зимней куртке.
«Вот тут ты ошибаешься», — подумал я. Куртка как раз идеально вписывалась в сценарий. Все сходилось. Даже то, почему она оставила машину за городом и пересела в метро. Скорее всего, Сьюзан Марк собиралась явиться на встречу с кем бы то ни было неожиданно, откуда ее не ждали: вооруженная, во всем черном, готовая к схватке в ночи. Возможно, парка была единственной черной вещью во всем ее гардеробе.
Этим же объяснялось еще одно. Чувство безысходности. Возможно, бормотание было репетицией будущей мольбы, просьбы или угроз. Возможно, повторенные снова и снова, слова становились для нее все более убедительными.
Джейк вновь прервал ход моих рассуждений:
— Она не собиралась что-либо передать, поскольку у нее ничего с собой не было.
— А может, было? У нее в голове. Ты же сам сказал, что у нее отличная память.
Он попытался найти контраргументы. Но не смог.
— Секретные сведения, — тихо сказал он. — Я отказываюсь в это верить.
— На нее давили, Джейк.
— Да что вообще за секреты могут быть у кадровиков?
Я не ответил. Ибо действительно не знал, что сказать. В мое время УЧР называлось просто PERSCOM, Командование по делам личного состава, и ни о какой «интересной» информации там не могло быть и речи.
Джейк заерзал на стуле:
— И почему она вдруг решила покончить с собой прежде, чем добралась туда, куда собиралась?
— Твоя сестра совершила должностное преступление. И наверняка подозревала за собой слежку. Любой коп был для нее потенциальной угрозой. Любой человек в костюме мог оказаться федеральным агентом. И тут к ней подошел я.
— И?..
— Сьюзан не выдержала. Она решила, что я собираюсь ее арестовать. Игра окончена.
— Не понимаю. С чего ей вдруг считать, что ты собираешься арестовать ее?
— Прости, Джейк, но я сказал ей, что я коп.
— Зачем?
— Я думал, она террористка. Я пытался выиграть эти три секунды, пока она не успела нажать на кнопку.
— Что конкретно ты ей сказал?
Пришлось выложить ему всю правду.
На следующие пару минут я стал объектом ненависти всех и вся. Джейкоб Марк сверлил меня взглядом за то, что я убил его сестру. Официантка злилась, потому что могла продать, как минимум, восемь завтраков за то время, что мы торчим здесь, заказав лишь три чашки кофе. Я вынул из кармана двадцатку и прижал блюдцем. Это решило проблему с официанткой. Проблема с Марком была намного сложнее. В конце концов он поднялся:
— Мне пора. У меня еще уйма дел. Надо как-то сообщить о случившемся семье.
— Семье?
— Молине, ее бывшему мужу. И их сыну, Питеру.
Я не верил своим ушам.
— У Сьюзан есть сын? И ты все это время молчал? Мы битый час пытаемся разобраться, чем они могли давить на твою сестру, а ты даже не соизволил заикнуться, что у Сьюзан есть ребенок?
— Питер давно уже не ребенок. Ему двадцать два. Он на последнем курсе. В Южной Калифорнии. Играет полузащитником в университетской футбольной команде. К тому же он был не так близок с матерью. После развода он остался с отцом.
— Позвони ему, — велел я.
— Сейчас в Калифорнии четыре часа утра.
— Не важно. — Я был непреклонен. — Звони.
Джейк послушно достал сотовый во второй раз за утро. После шестого гудка в выражении его лица проступили признаки беспокойства.
— Голосовая почта, — сообщил он.
— Дуй к себе на работу, — сказал я. — Прямо сейчас. Звони в Полицейское управление Лос- Анджелеса или прямо в охрану кампуса. Попроси их об одолжении. Пусть пошлют проверить, дома ли он.
— Да они меня засмеют! Эка невидаль, студент-старшекурсник не отвечает на звонок дяди в четыре часа утра.
— Просто позвони.
— Поехали вместе, — предложил Джейк.
