Левайн читал Лири еще в те времена, когда учился в Гарварде, и интуиция подсказывала ему, что Скоупс придумал эту цитату. Впрочем, Брент любил использовать высказывания, которые казались нехарактерными для данного автора, чтобы заставить оппонента настоять на проверке. Он посмотрел на Скоупса, который продолжал невозмутимо глядеть на своего противника. Если он потребует уточнения, а Лири это говорил…
Профессор тряхнул головой.
Секунды уходили одна за другой.
— Проверим, — наконец сказал он.
Скоупс был заметно ошеломлен. Левайн видел, как побледнел генеральный директор «Джин-Дайн». Он размышлял — как много лет назад размышлял Левайн — о том, какие последствия будет иметь его поражение.
— Больно, не так ли? — спросил профессор.
Скоупс молчал.
— И дело не в том, как много ты проиграл, — продолжал Левайн. — Проблема, как это случилось. Ты всегда будешь вспоминать об этом моменте. Думать, как мог совершить такую банальную ошибку. Ты никогда не забудешь о нашей игре. Как не сумел забыть я.
Скоупс по-прежнему молчал. Профессор ощутил огромное облегчение, но краем глаза заметил, как дернулась рука Скоупса, и понял — за долю секунды до начала движения, — что генеральный директор «Джин-Дайн» никогда не отдаст смертельный вирус. Двадцать лет назад, когда Левайн потерпел поражение в решающем раунде игры, он сдержал свое слово. Он подписал патент и дал Бренту возможность разбогатеть на их открытии, отказавшись подарить его миру. А теперь поражение Скоупса получилось еще более грандиозным…
Рука Левайна метнулась к ампуле одновременно с рукой Скоупса. Их пальцы сомкнулись на ней одновременно. Каждый пытался завладеть смертоносным предметом.
— Брент! — воскликнул Левайн. — Брент, ты дал слово…
Послышался глухой лопающийся звук. Левайн ощутил боль; его ладонь стала влажной.
Он заставил себя опустить взгляд.
Раствор вируса Х-гриппа-II медленно разливался по подписанному контракту и стекал на пол, окрашивая ковер в черный свет. Левайн разжал пальцы: осколки стекла торчали из ладони, теплые струйки крови, смешавшись с жидкостью, побежали к запястью. Рука сразу начала болеть.
Он перевел взгляд на Скоупса и увидел, что тот смотрит на свою ладонь. Она также была рассечена и окрасилась кровью.
Их взгляды встретились.
Карсон потянул де Ваку за руку, пытаясь что-то сказать.
— Золото Мондрагона, — наконец удалось ему прошептать.
— О чем ты? — едва слышно ответила она.
— Используй его.
Судорога боли исказила лицо мужчины, он упал на песок и больше не шевелился.
Когда звук шагов приблизился, она поняла, что имел в виду Карсон. Засунув руку в карман, она вытащила четыре монеты, найденные в пещере.
— Най! — крикнула она. — У меня есть для тебя кое-что интересное.
Она бросила монеты через валун. Звук приближающихся шагов стих. Потом она услышала возглас и тихие проклятия. Англичанин подошел ближе; теперь женщина слышала его тяжелое дыхание. Она сидела на песке, опустив голову, и ждала. Вдруг она почувствовала, как что-то твердое уперлось в ее затылок — должно быть, дуло тяжелой винтовки начальника службы безопасности.
— Считаю до трех, — раздался голос Ная. — Рассказывай, где вы это нашли.
Она молчала.
— Один.
Де Вака ждала.
— Два.
Она вздохнула и еще сильнее зажмурила глаза.
— Три.
Ничего не произошло.
— Посмотри на меня, — велел англичанин.
Она медленно открыла глаза и повернулась. Най стоял над ней, поставив обутую в сапог ногу на валун, и его высокая фигура выделялась на фоне заходящего солнца. Шляпа для сафари и длинный английский плащ, которые всегда казались ей смешными, теперь внушали ужас — жуткий призрак смерти в далекой пустыне. В одной руке он держал золотую монету. Воспаленные глаза Ная скользнули по ее обнаженной груди, но на лице не отразилось ничего. Он переместил ствол к ее виску. Прошло еще несколько секунд. Повернувшись на каблуках, начальник охраны зашагал обратно в пустыню. Де Вака ждала, вскоре раздался еще один выстрел, и она вздрогнула. Послышался тихий хриплый звук.
«Он добил Роско, — подумала она. — А теперь ищет золото в седельных сумках».
Очень скоро Най вернулся, схватил де Ваку за волосы и грубо потянул вверх, заставив подняться на ноги. Она почувствовала, как рвутся волосы, когда англичанин начал трепать ее голову из стороны в сторону. Затем он резко толкнул ее на скалу, и она больно ударилась спиной. Стволом винтовки мужчина сильно ударил ее в живот. Де Вака согнулась и закричала от боли, а Най снова схватил ее за волосы и заставил выпрямиться.
— А теперь слушай меня очень внимательно. Я хочу знать, где вы нашли эту монету.
Она опустила взгляд и указала подбородком на песок у своих ног. Он посмотрел вниз и увидел кинжал. Англичанин наклонился, поднял древнее оружие и принялся внимательно рассматривать рукоять.
— Диего де Мондрагон, — прошептал он.
Потом он подошел к женщине вплотную. Она никогда не видела таких налитых кровью глаз; белки стали темно-алыми, почти черными.
— Вы нашли сокровище, — прошипел он.
Она кивнула.
Най направил оружие ей в лицо.
— Где?
Она посмотрела ему в глаза.
— Если я тебе расскажу, ты меня убьешь. Если нет, ты меня убьешь. В любом случае мне конец.
— Сука. Я не стану тебя убивать. Я замучаю тебя до смерти.
— Попробуй.
Он сжал руку в кулак и ударил де Ваку в лицо. Ее голова дернулась, и она ощутила звон в ушах и жар. Женщина начала падать, но глава службы безопасности подхватил ее и заставил опереться спиной о скалу.
— Ничего не выйдет, — сказала она. — Посмотри на меня, Най.
Он снова нанес удар. На миг все вокруг окрасилось в белый цвет и смешалось, она почувствовала, как изо рта потекла кровь. Зрение вернулось к ней, она поднесла руку к лицу и поняла, что потеряла зуб.
— Где? — снова спросил Най.
Де Вака плотно зажмурила глаза и молча ждала следующего удара.
Она услышала звук удаляющихся шагов. Затем англичанин с кем-то негромко заговорил. Периодически возникали паузы, словно он ждал ответа. С кем он беседовал? Скорее всего, с Сингером или одним из охранников «Маунт-Дрэгон». Де Вака почувствовала, что ее покидают последние надежды на спасение; беглецы были уверены, что Най преследовал их в одиночку.
Снова шаги — Най возвращался, и она приоткрыла глаза. Англичанин навел винтовку на голову Карсона.
— Скажи мне, или он умрет.
Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Де Вака понимала, что сейчас начинается самое
