А Валентину вдруг вспомнилось, как когда-то, во время боя, он сам угнетенно думал о своей собственной и чужих судьбах… Все взрывалось – земля и небо. Не существовало никакой логики в том, что погибали люди в окопах, а те, кто лежал рядом на открытой земле, оставались целыми, что умирал этот, а не другой. Ужаснее всего была необъяснимость того, что вытворяла смерть, убивающая по собственной прихоти, по капризу…
Но Чичерин не догадывался об этих мыслях и ждал помощи или хотя бы объяснений…
Завтракали вчетвером. Кроме Халила, пришла и Эля. На ее приглашении настоял Халил.
– Друг дорогой, неужели она тебе не по душе? Ах, какая девушка! Лучшая из всех девушек! Ты присмотрись, сам убедишься. Она к тебе очень расположена, готов поклясться, дорогой!.. А сейчас ей очень нужны дружеские руки, дорогой. Ах, как нужны! Не только из-за несчастья с “Артуром”… Недавно выступал Ричард Бэркли, руководитель Элиной лаборатории. Не видел? Интервью было. Он о проекте “Циолковский” говорил…
Валентин вспомнил первую в своей жизни видеогазету и усталого мужчину, который вел речь о судьбах человечества…
– По-моему, я слышал… Этот… как его?.. Бэркли – он член Всемирного Совета.
– Правильно, дорогой!
– И он жаловался еще, что не разрешают какой-то эксперимент, – уже вполне уверенно сказал Валентин. – Но я не предполагал, что это Элина лаборатория.
– На беду как раз Элина, – Халил вздохнул. – Эля с этим таится, но я вижу: черная ночь у нее на душе. Не надо бы ей прибавлять огорчений…
Во время завтрака говорили мало, да и то о пустяках. Саня неотлучно стоял за спиной Валентина в ожидании какого-либо поручения. Как и в салоне “синей молнии”, тарелки с едой появлялись в окошечке посреди стола.
Халил с Филиппом старались оказать услугу Селянину, в первую очередь ему, а потом уж Эле. И это казалось Валентину странным, несправедливым. Особенно досадовал он на Халила, который перед завтраком просил быть предупредительным к Эле, а сам поступает как раз наоборот.
Эля держалась очень скованно. Она опять была иная, не похожая на ту девушку, которая играла роль Ольги, и тем более на вчерашнюю Элю, которая плакала, уткнувшись в плечо Халила. Она и сейчас избегала смотреть на Валентина, и тот обреченно думал, что иначе и быть не может, что она лишь по обязанности рядом, а мысли ее, вероятно, о собственных огорчениях или об Илье Петровиче и несчастье на “Артуре”.
Он и сам старался не заговаривать с нею, обращаясь преимущественно к Чичерину.
После завтрака Филипп распрощался.
– Надеюсь, мы еще не раз увидимся, – сказал он перед тем, как дверца лифта скрыла его.
А Валентин мгновение спустя услышал вызов Локена Палита. Председатель Всемирного Совета спрашивал, готов ли Валентин принять его. Селянин пробормотал:
– В любую минуту…
Гости собрались уйти, чтобы не мешать разговору, но Валентин почти испуганно взглянул на них: останьтесь! Он чувствовал себя, как солдат, на прием к которому вдруг попросился генерал.
Локен Палит, едва появившись в квартире, предупредил:
– Я прошу вас никому ни под каким видом не говорить пока о том, что вы услышите. Это слишком серьезно, чтобы до окончательной проверки сообщать кому бы то ни было… Вы поняли меня?
– Зачем спрашиваешь, отец?
Эля только наклонила голову.
А Локен Палит повернулся к Валентину.
– Сядем. Разговор нелегкий. Я долго колебался, идти ли сюда. Как видишь, не выдержал. Никто из людей Земли не поможет сейчас больше твоего. Пусть слух твой будет таким же острым, как и твои мысли… Всемирный Совет очень встревожен сведениями с ракетоплана М-371. Трагедия могла быть и случайностью. Но нельзя исключить и преднамеренного убийства.
– Убийство? – недоверчиво переспросил Халил. – Я не ослышался, отец?
Эля побледнела.
А Валентин все еще не понимал, с какой целью говорит ему Локен Палит о происшедшем.
– Всемирный Совет, – продолжал Локен Палит, – обеспокоен тем, что шаровидное тело, похожее на то, которое видели возле “Артура”, появилось и вблизи Марса. Что это? Близнецы? Одно и то же тело? Но тогда как объяснить необычную траекторию полета, не имеющую ничего общего с орбитами метеоров и комет.
– Разведчики, посланные другой цивилизацией, – вот как объяснить! – опять не удержался от возгласа Халил.
– Люди и прежде не раз ловили сигналы, которые, как им казалось, были посланы внеземным разумом. Отчаянные фантазеры находили следы звездных пришельцев на самой Земле. Но вскоре выяснялось: ошибка, заблуждение. Тебе ли напоминать об этом, Халил…
– Значит, всему, что происходит, есть другое объяснение, отец? Не разведчики, не посланцы космоса?
– Надо искать на всех тропинках, которые нам доступны, Халил, – с грустью оказал Локен Палит. – В том числе и на той, о которой ты говоришь.
– Но если цивилизация – убийства не могло быть, отец.
– Так считаешь ты, Халил, и все люди Земли теперь считают так: цивилизация и убийство – несовместимы, – негромко ответил Локен Палит. – Но в то время, когда начинал жить он, Локен Палит кивнул на Селянина, – тогда считали и часто поступали иначе. Тогда было две цивилизации. Разве не так, Валентин?
– Я, кажется, догадываюсь, о чем речь, – откликнулся Селянин. – В мое время была цивилизация, которая несла людям благополучие и прогресс. Но существовала и такая, с позволения сказать, “цивилизация”, которая развязала две мировые войны, затопила Землю кровью и слезами, унесла семьдесят миллионов жизней. Ленин назвал эту цивилизацию “цивилизацией империализма”…
– Мы теперь знаем, что высшая ценность – живой мыслящий мозг, что унизить, ущемить, а тем более убить мозг – нет ничего ужаснее и безрассуднее, – с горечью сказал Локен Палит. – Но люди заплатили за эту истину морями крови, Гималаями трупов. Мудрость стоит очень дорого. Даже теперь стоит дорого. Но прежде слишком многие не понимали этого, пренебрегали этим, отстаивали жалкие вещи вместо того, чтобы возвышать мозг, пестовать разум.
– Об этом-то и я слышал, отец. Но все-таки не в силах примириться… Как можно? Зачем убивать братьев?..
– Я тоже не в силах, Халил, – согласился Локен Палит. Рассудком принимаю: было так! Но сердцем не могу. Поэтому и пришел сюда, Халил.
Локен Палит надолго замолчал, собираясь с мыслями.
– На Земле, твоей и моей Земле, Валентин, – наконец сказал он, – есть еще нерешенные общепланетные проблемы, вроде опасности перегрева. Но в пределах наших возможностей сделано все, чтобы люди были счастливы. Лишь в школе наши дети бегло знакомятся с тем, что когда-то были войны. Многие забывают эти сведения, едва закончив школу. Да и зачем их помнить? И без этого
