— Неважно. Нельзя, и точка.
«Интересно, — подумал Маршалл, — с чего это он так противится?»
— Мы вовсе не собираемся утащить эту чертову тварь. Мы просто хотим взглянуть на нее еще раз.
Конти закатил глаза.
— Хранилище должно оставаться запертым. «Блэкпул» дал нам на этот счет строгие письменные распоряжения. Для рекламной кампании крайне важно, чтобы его не открывали до прямого эфира.
— Рекламной кампании, — повторил Маршалл. — Вы ведь называете свой проект «Воскрешение тигра», верно? И как и ваши спонсоры, можете попасть в весьма глупое положение, если во время передачи, идущей в эфир, обнаружите дохлого медведя.
Конти ответил не сразу. Нахмурившись, он переводил взгляд с одного ученого на другого, потом вздохнул.
— Хорошо. Но только вы четверо. И никаких камер, никакого оборудования — вас обыщут, прежде чем вы туда войдете, и не спустят с вас глаз, пока вы будете находиться внутри. И вам нельзя никому рассказывать о том, что увидите, — не забывайте, вы уже дали подписку о неразглашении под страхом крупного штрафа.
— Мы все понимаем, — сказал Салли.
Конти кивнул.
— В вашем распоряжении пять минут.
Стало холоднее — почти пятнадцать градусов ниже нуля. В черноте над головой ярко сверкали звезды. Хранилище располагалось неподалеку от ограждения. Залитое светом окружавших его натриевых ламп, оно стояло на трехфутовых шлаковых блоках. От энергостанции к нему вели толстые связки силовых кабелей, а сзади располагался резервный генератор, готовый немедленно поддержать режим заморозки, если подача электропитания вдруг прекратится. «Что вообще-то сейчас совершенно бессмысленно», — подумал внезапно Маршалл, ежась от арктической стужи.
Небольшая научная группа остановилась возле ступеней, ведущих к хранилищу. Маршалл заметил, что передняя стенка его закреплена на одних левых петлях, то есть является откидной, как дверь в банковском сейфе. Справа вырисовывались три висячих замка, имевших, вне сомнения, прикладное значение, зато посреди металлического щита виднелся круг внушительного циферблата. Чуть в стороне, забранные в собственную впечатляющую решетку и тоже запертые на висячий замок, фосфоресцировали табло, контролирующие внутреннюю температуру и снабженные непонятно для чего нужными, скорей всего бутафорскими переключателями.
Со стороны домишек вразвалочку подошел один из техников Конти, молодой человек по фамилии Хальс, его огромные ботинки жутко скрипели. Проверив у всех карманы, он обнаружил у Фарадея цифровую камеру.
— Она всегда с ним, — сказал Салли. — Чуть не с рождения.
Хальс забрал камеру, затем кивнул Конти.
— Прошу всех отвернуться, — буркнул продюсер.
Маршалл отвернулся. Послышался скрип циферблата, затем лязг отодвигающегося засова. Потом последовали три отчетливых щелчка. Режиссер отпер замки.
— Можете повернуться, — сказал он.
Повернувшись, Маршалл увидел, как Хальс спокойно и без натуги отводит в сторону переднюю стенку. Тут же в контейнере вспыхнули лампы и наружу хлынул поток ярко-желтого света. Конти жестом предложил всем войти внутрь.
Поднявшись следом за Салли, Фарадеем и Барбур по шлакоблочным ступеням, Маршалл вступил в хранилище. Конти и техник вошли последними, полуприкрыв за собой дверь. Места сразу почти не стало — ледяной брус практически занимал все пространство. Больше в хранилище не было ничего, кроме ослепительно ярких ламп на потолке и нагревателя, вделанного в заднюю стену, который, как понял Маршалл, будет включен за день до того, как придет время показать зверя миру.
Пол под ногами слегка прогибался, так что вряд ли был сплошь стальным. Посмотрев вниз, Маршалл, к своему удивлению, обнаружил, что он вообще составлен из досок, выкрашенных в серебристый — под металл — цвет. Между досками имелись щели, во-первых, наверняка предназначенные для спуска талой воды, а во-вторых, позволяющие увидеть две железные перекладины, расположенные примерно в четырех футах одна от другой. Он покачал головой — еще одна голливудская хитрость, такая же, как ненужные переключатели и замки, только с обратным эффектом. Пол никогда не попадет в кадр, так зачем тратить средства на лишнюю сталь.
Конти кивнул технику, после чего повернулся к ученым.
— Помните: у вас пять минут.
Хальс протянул руку и с некоторым усилием стащил тяжелый покров, прятавший ледяной брус от взоров. У Маршалла тут же перехватило дыхание, и он едва не отпрянул.
— Господи, — сдавленно пробормотал Салли.
Хотя прочие поверхности блока все так же оставались изрытыми лазерными лучами, одна его грань, судя по всему, непрестанно терлась о шероховатый брезент во время неторопливого спуска с горы и отполировалась до зеркального блеска. Именно эта грань была лицевой, обращенной к вошедшим. Из-подо льда на Маршалла опять грозно взирали огромные желто-черные глаза. Но потрясло его вовсе не это.
В детстве его постоянно преследовал один сон. Будто бы он просыпался дома, в своей постели. Но в одиночестве — без родителей и без старшей сестры, они куда-то необъяснимо пропали. Стояла ночь, свет не горел, все окна были распахнуты. В дом забирался туман. Он отбрасывал одеяло и вставал, раз за разом уже понимая, что сейчас произойдет. Все во сне казалось реальным — холодный туман, облизывающий лицо, тяжелый скрип половиц под ногами. Выйдя из спальни, он начинал спускаться по лестнице, а на площадке внизу клубилась густая серая мгла. На полпути он замирал, ибо навстречу ему поднимался жуткий зверь, огромный, похожий на кота, с горящими глазами, острыми клыками и могучими когтистыми лапами. Мальчик стоял, не в силах пошевелиться от ужаса. Медленно, очень медленно зверь выпрастывался из мглы. Сначала появлялись космы засаленной гривы, потом бугры чудовищных мышц. Зверь, надвигаясь, смотрел на мальчика немигающим взглядом, откуда-то из глубины нутра его исторгался глухой рык, в котором звучали ненависть, голод и желание вонзить когти в добычу… но именно тут оцепенение проходило, и мальчик с криком бежал к себе в спальню, чувствуя, как сотрясаются под весом приближающегося монстра ступени, а его дыхание обжигает затылок…
Маршалл тряхнул головой и провел рукой по глазам. Несмотря на царивший в хранилище холод, его окатило тяжелой жаркой волной.
Мертвое существо во льду размерами и общими очертаниями поразительно походило на зверя из его детских кошмаров. Даже грязевые фракции вокруг него напоминали клубящуюся на лестнице мглу. Он судорожно сглотнул, глядя на неподвижную тварь. Среди замерзшей грязи видны были лишь верхняя половина головы и передняя часть туши хищника, но и этого было достаточно, чтобы понять: это не смилодон.
Он повернулся к остальным. Все они тоже смотрели на лед, и на их лицах отражалось потрясенное недоверие, а у техника Хальса — неприкрытый страх. Даже Конти ошеломленно качал головой.
— Нам потребуются объективы пошире, — пробормотал он.
— Вот ведь уродина, — прошептала Барбур.
— Что же это такое? — спросил Салли.
— Я могу лишь сказать, чем оно не является, — ответил Фарадей. — Это не мастодонт. И не мамонт.
Изо всех сил пытаясь подавить в себе детские страхи, Маршалл придвинулся к блоку.
— У него длинная шерсть на передних лапах, — сказал он. — Очень длинная. И слишком длинные когти.
— Слишком длинные для чего? — спросил Конти.
— Для чего угодно, — пожал плечами Маршалл, чувствуя, что от его деланой отстраненности мало что остается.
