— Ты мертва.
— Нет. Я здесь.
— Мертвые люди не возвращаются. Мой папа не вернулся.
— Я не умерла на самом деле. Я просто изменилась.
Глаза Мэтта все еще отказывались открываться, и Елена почувствовала, что холодная волна безнадежности затопляет ее.
— Но ты хотел бы, чтобы я умерла, не так ли? Я ухожу, — прошептала она.
Лицо Мэтта надтреснуло, и он начал плакать.
— Нет. О, нет. О, не надо, пожалуйста, Мэтт. — Она начала укачивать его, борясь с собой, чтобы не заплакать. — Мэтт, прости меня; я вообще не должна была приходить сюда.
— Не уходи, — рыдал он. — Не уходи.
— Я не уйду. — Елена проиграла борьбу, и слезы упали на влажные волосы Мэтта. — Я никогда не хотела причинить тебе боль, — сказала она. — Никогда, Мэтт. Все это время, все те поступки, что я совершала — я никогда не хотела сделать тебе больно. В самом деле…
Потом она прекратила говорить и просто держала его.
Через некоторое время его дыхание успокоилось, и он откинулся назад, вытирая свое лицо смятой простыней. Его глаза избегали ее. Его взгляд выражал не только замешательство, но и сомнение, как будто он готовился к чему-то, чего он боялся.
— Хорошо, итак, ты — здесь. Ты — жива, — сказал он грубо. — Так, что ты хочешь?
Елена была ошеломлена.
— Ну же, должно быть что-то. Что это?
Навернулись новые слезы, но Елена проглотила их.
— Я полагаю, что заслуживаю это. Я знаю, что я делаю. И на этот раз, Мэтт, я совершенно ничего не хочу. Я пришла, чтобы принести извинения, сказать, что я сожалею, что использовала тебя — не только однажды ночью, а всегда. Я беспокоюсь за тебя, и я беспокоюсь, что тебе больно. Я думала, может, я могла бы что-то исправить. — После тягостной тишины, она добавила, — Я думаю мне сейчас лучше уйти.
— Нет, подожди. Подожди секунду. — Мэтт снова протер свое лицо простыней. — Слушай. Это было глупо, и я идиот.
— Это была правда и ты — джентльмен. И ты сказал мне, чтобы я давным-давно отстала.
— Нет, я — глупый идиот. Я должен биться головой об стену от радости, что ты не мертва. Я уложусь в минуту. Слушай. — Он схватил ее запястье, и Елена посмотрела на это слегка удивленно. — Мне безразлично, являешься ли ты существом из черной лагуны, Годзиллой и Франкенштейном, или всем вместе. Я лишь…
— Мэтт, — запаниковав, Елена накрыла свободной рукой его рот.
— Я знаю. Ты помолвлена с парнем в черном плаще. Не волнуйся; я помню о нем. Он мне даже нравится, хотя Бог знает почему. — Мэтт вздохнул и, кажется, успокоился. — Послушай, я не знаю, сказал ли тебе Стефан. Он сказал мне много всякой чепухи — о том, что он зло и не сожалеет, о том, что он сделал с Тайлером. Ты знаешь, о чем я говорю?
Елена закрыла глаза.
— Он почти не ел с той ночи. Я думаю, он поохотился один раз. Сегодня вечером он почти дал убить себя, потому что он такой слабый.
Мэтт кивнул.
— Итак, это была твоя основная проблема. Я должен был знать.
— Ну, и да, и нет. Жажда сильна, сильнее, чем ты можешь представить себе. — Она напомнила Елене, что она еще не ела сегодня и что ей надо поесть прежде, чем они отправятся к Алариху. — Более того, Мэтт, я должна идти. И еще одно — если завтра ночью будут танцы, не ходи. Там что-то случится, что-то плохое. Мы попробуем защитить от этого, но я не знаю, что мы сможем сделать.
— Кто — «мы»? — резко сказал Мэтт.
— Стефан, Дамон — я так думаю — и я. И Мередит с Бонни… и Аларих Зальцман. Не спрашивай об Аларихе. Это длинная история.
— Но от чего вы будете защищать!
— Я забыла; ты не знаешь. Это тоже длинная история, но… хорошо, отвечу коротко, что-то убило меня. Что-то заставило тех собак напасть на людей на моей поминальной службе. Это что-то плохое, Мэтт, находится вокруг Феллс-Черча сейчас. И мы собираемся попытаться остановить это, чтобы оно не сделало чего-нибудь завтра ночью. — Она попыталась не ерзать. — Послушай, я сожалею, но я действительно должна уйти. — Ее глаза притягивались, несмотря на ее сопротивление, к широкой синей вене на его шее.
Когда она сумела оторвать взгляд и посмотреть на его лицо, она увидела, что неожиданно потрясение уступило пониманию. Затем и кое-чему невероятному: он принял это.
— Все хорошо, — сказал Мэтт.
Она не была уверена, что расслышала правильно.
— Мэтт?
— Я сказал, все хорошо. Мне не было больно.
— Нет. Нет, Мэтт, в самом деле. Я пришла сюда не для этого…
— Я знаю. Именно поэтому я и хочу. Я хочу дать тебе что-то, чего ты не просила. — Через секунду он сказал, — Ради старой дружбы.
«Стефан», — подумала Елена.
Но Стефан сказал ей идти, и идти одной. Стефан знал, поняла она. И это все было нормально. Это был его подарок Мэтту и ей.
«Но я вернусь к тебе, Стефан», — думала она.
Когда она наклонилась к Мэтту, он сказал:
— Знаешь, я собираюсь прийти и помочь вам завтра. Даже если я не приглашен.
Затем ее губы коснулись его горла.
