В домике стало тихо. Все взоры обратились к Глинну.
У него за спиной Макферлейн видел Рокко, по-прежнему занятого своей жуткой работой. Рукой в перчатке он держал кусок черепа с висящим из него глазным яблоком, державшимся только на ниточке нерва.
Рейчел вздохнула, покачала головой, медленно поднялась со стула.
— Итак, что нам делать?
— Пока помочь нам снова запустить электростанцию. Когда у нас будет источник энергии, вы двое вплотную займетесь вашей проблемой.
Глинн повернулся к Макферлейну.
— Где перчатка Хилла?
— Вот здесь.
Макферлейн устало дотянулся до рюкзака, вытащил запечатанный мешочек и показал его.
— Это кожаная перчатка, — сказал Гарса. — Строительная бригада пользуется перчатками из гортекса.
Наступило молчание.
— Мистер Глинн!
Голос Рокко был таким резким, удивление в нем таким явным, что все посмотрели на него.
Он держал в руке обезображенный череп прямо перед своим лицом, производя жуткое впечатление.
— Да, мистер Рокко.
— У Фрэнка Хилла были карие глаза.
Взгляд Глинна метнулся от Рокко к черепу, потом обратно. На лице читался немой вопрос.
Подняв вторую руку, Рокко манжетой рубашки дочиста вытер висящий глаз.
— Это не Хилл, — сказал он. — Этот глаз голубой.
Глинн замер, завороженный видом глаза, болтавшегося на нитке нерва.
— Мистер Гарса, — сказал он необычайно спокойным голосом.
— Сэр?
— Соберите людей. Найдите Хилла. Используйте щупы, тепловые датчики.
— Слушаюсь, сэр.
— Будьте настороже. Опасайтесь ям-ловушек, снайперов. Не исключайте ничего.
Гарса исчез в ночи. Глинн взял у Рокко вырванный глаз и повертел в руках, пристально разглядывая. Макферлейну подумалось, что Глинн изучает его, как редчайшую вещь из тонкого фарфора. Тем временем Глинн подошел к столу, где лежали части тела, еще не уложенные в морозильный ящик, и пробормотал:
— Посмотрим, что у нас здесь.
Макферлейн наблюдал, как он стал в них копаться: вынимал кусок, внимательно рассматривал и клал обратно, брал другой, словно покупатель, выбирающий кусок мяса в супермаркете.
— Блондин, — сказал он, поднеся к свету волосок.
Потом стал собирать останки головы.
— Высокие скулы… короткая стрижка… нордические черты.
Затем принялся тщательно обследовать остальное.
— Татуировка «мертвая голова» на правой руке… Молодой, по-видимому, лет двадцать пять.
Его осмотр длился минут пятнадцать, и за это время никто не произнес ни слова. Наконец он выпрямился и подошел к раковине вымыть руки. Воды не было. Он стряхнул с рук то, что к ним прилипло, и вытер руки полотенцем. После этого Глинн стал ходить по домику взад-вперед.
Неожиданно он остановился. Было похоже, что Глинн принял решение. Взял со стола рацию.
— Томсон?
— Да, сэр.
— Что там с генератором?
— Бриттон доставляет его сама. Она не хочет рисковать своей командой. Она сказала, что Брамбелл прибудет, как только это будет безопасно. Шторм к утру должен стихнуть.
Рация просигналила вызов, и Глинн переключил частоту.
— Нашли Хилла, — кратко сообщил Гарса.
— Да?
— Он был закопан в сугроб. Перерезано горло. Очень профессиональная работа.
— Спасибо, мистер Гарса.
При аварийном освещении профиль Глинна казался нечетким, но была видна блестевшая на лбу капля пота.
— Еще найдена пара снегоступов, спрятанная в сарае у входа. Как и перчатки, они не наши.
— Понятно. Принесите тело Хилла в медпункт. Не нужно, чтобы оно было замерзшим, когда прибудет доктор Брамбелл. Это будет мешать.
— Так кто же тот, другой человек? — спросил Макферлейн.
Вместо ответа Глинн отвернулся и пробормотал по-испански так, что расслышал только Макферлейн:
— Вы не умный человек, мой команданте. Совсем не умный.
Буря стихла. Сорок восемь часов прошли без неприятных происшествий. Система безопасности была значительно усилена. Утроено число охранников, установлены дополнительные камеры наблюдения, а по периметру рабочей площадки в снегу были расставлены детекторы движения.
Тем временем на заглубленной дороге стремительными темпами велись работы. Как только была готова новая секция, туда перемещалась платформа с метеоритом, а пройденный участок засыпали. Средства защиты вокруг метеорита усилили.
Наконец экскаваторы добрались до снежника. Здесь, скрытый двухсотфутовой толщей сплошного льда, метеорит ждал, пока бригады рабочих пробивали тоннель с разных сторон снежника навстречу друг другу.
Эли Глинн стоял в горловине ледового тоннеля, наблюдая за скоростью проходки грандиозных машин. Все шло по плану. Из холодной пещеры тянулось полдесятка толстых шлангов, отводивших выхлопные газы мощных дизельных моторов — работала временная система принудительной вентиляции, пока тяжелые машины врубались в лед. «В определенном смысле это прекрасно, — думал Глинн. — Еще одно инженерное свершение в длинном списке уже имеющихся с начала проекта». Миллион трещин и расселин разбегались по стенам тоннеля во все стороны подобно белой паутине на фоне льда потрясающе глубокого синего цвета. Ровным было только покрытое дробленым гравием дно, по которому будет перемещаться платформа.
Тоннель освещался лампами дневного света. Глядя вглубь, Глинн видел метеорит на платформе — красную каплю внутри сверхъестественно синей трубы, которую наполнял грохот и скрежет невидимых машин. Вдалеке показался огонек, какое-то транспортное средство обогнуло метеорит и двинулось в сторону Глинна. Оказалось, это состав из вагонеток, заполненных сверкающими ледяными глыбами.
Открытие, что метеорит может убить от прикосновения, испугало Глинна сильней, чем он готов был признать. Хотя он с самого начала издал приказ никогда не прикасаться к метеориту, сам он всегда рассматривал это только как юридическую предосторожность. Он чувствовал, что Макферлейн прав, что взрыв действительно был инициирован прикосновением. Казалось, другого объяснения не может быть. Возникала необходимость оперативных перерасчетов. Это влекло за собой пересмотр соотношения «провал—удача», требующий для своего выполнения всей компьютерной мощности ЭИР в Нью-Йорке.
Глинн снова посмотрел на красный монолит, сидящий подобно драгоценному камню в оправе из
