И тут он крепко-крепко прижал ее к себе. Алла запрокинула голову, а Глеб поцеловал ее в губы.
Полковник Студинский злился, глядя на эту идиллию.
«Ну и мерзавец! – думал он, – Тут дело нужно делать, а он роман заводит!»
Конечно, все можно было провернуть и сейчас, время уже не вносило кардинальных изменений в план Сиверова, но он решил наказать полковника, просадив все деньги, выданные ему. Выпить и наесть на все полтысячи в этом довольно скромном ресторане не представлялось возможным, и Глеб соображал, что ему делать.
Алла пока молчала, ошеломленная внезапным поцелуем, а Глеб оглядывался по сторонам.
«Вот что мне нужно», – наконец-то сообразил он, заметив прилавок с сувенирами.
Здесь была тьма всякой всячины: огромные сомбреро, кожаные сапоги с отворотами и сверкающими серебром шпорами, бутафорские пистолеты, дамские украшения, пышные юбки, кастаньеты и прочая дребедень.
– Настоящее испанское танго нужно танцевать не так, – сказал Сиверов.
– Я знаю.
– Но ты не знаешь, почему у нас с тобой не получается.
– Почему?
– Мы с тобой одеты не так, как нужно.
Глеб взял Аллу за руку и подвел к прилавку. Сонная татарка, изображавшая из себя испанку, оживилась и тут же принялась предлагать мужчине, собравшемуся сделать подарок своей девушке, тонкие серебряные цепочки, католические крестики.
– А сколько стоит вон то платье? – указал Глеб рукой на что-то немыслимое, обилием кружев вызывающее в памяти образы прошлого века и кадры из вестернов.
Это платье, честно говоря, никто из хозяев ресторана и не собирался продавать, оно присутствовало здесь как деталь интерьера, равно как и сапоги со шпорами.
– Двести пятьдесят, – на мгновение задумавшись, ответила татарка, украшенная браслетами, словно новогодняя елка.
«Тебе бы, девонька, лучше „Кармен“ играть в таком наряде», – подумал Глеб, принимая в руки платье и прикладывая его к Алле.
На удивление, то пришлось ей впору.
– Да ты что! – Алла пыталась отказаться от подарка, но затем вспомнила, что ровно через месяц будет свадьба одной из ее подруг, и уже успела представить себе лица друзей, когда она появится в гостях в таком платье.
Смертельная обида невесты обеспечена. И Алла решила не возражать.
Глеб отсчитал деньги.
– Спасибо за покупку.
– А сколько стоят вон те сапоги со шпорами? По-моему, они моего размера.
Выложив еще сотню, Глеб стал обладателем сапог, которые впору было носить мексиканскому бандиту конца прошлого века. На пистолеты, к сожалению, денег уже не оставалось.
Полковник Студинский с ужасом смотрел, куда расходуются казенные деньги и представлял выражение лица полковника Кречетова, когда он прочитает в отчете:
«Покупка мексиканского национального платья – $250, сапог с отворотами и шпорами – $100».
На Глеба и Аллу стали обращать внимание.
– Да ты с ума сошел! – не могла опомниться девушка, но ее глаза горели хулиганским огнем, ей не терпелось примерить обновку.
Глеб, ничуть не смущаясь, уселся на стул, сбросил туфли и натянул сапоги.
– Иди переоденься, – обратился он к Алле. Та, держа платье, перекинутым через руку, направилась к туалету.
Лишь только девушка скрылась за дверью, как полковник Студинский бросился к Глебу, уселся рядом и зашептал:
– Какого черта ты отпустил ее одну? Сейчас улизнет!
– Да ты что? Она приклеена ко мне получше, чем муха к тарелке, намазанной медом. И кстати, по-моему, с вами мы не переходили на «ты».
– Простите, – спохватился полковник. – Но мне кажется, вы занимаетесь не тем, чем нужно.
– Операция поручена мне. И я буду проводить ее, как мне заблагорассудится. Вас интересует результат или мой моральный облик?
Полковнику ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и отправиться на свое место.
Вскоре вернулась Алла. Ее появление в зале ресторана было встречено аплодисментами. Один из вечно танцующих эквадорских студентов упал перед ней на одно колено и стал петь.
– Но-но, сеньор, – Глеб положил ему руку на плечо, – эта девушка занята.
Эквадорец послал Алле воздушный поцелуй и вернулся к прежней партнерше.
– Мы просто обязаны с тобой станцевать.
Сиверов подал руку Алле, и они вышли на площадку для танцев. Музыканты стихли, посовещались, а затем грустно вступила скрипка. Сиверов и девушка заскользили в танце.
«Да, – подумал полковник Студинский, – это он ей так голову морочит, а если начнет морочить голову мне? Ох, нужно держать с ним ухо востро! И какого черта к себе внимание привлекает!»
Но вмешаться в это безобразие у него не было ни сил, ни возможностей.
Даже Алла – и та смотрела на него с нескрываемым раздражением, до сих пор считая его одним из охранников, приставленных надзирать за ней.
И вот, когда в очередной раз Алла запрокинулась, воздев руки к потолку, Глеб склонился над ней и зашептал:
– Может, я ошибаюсь, но, по-моему, тебя недавно обманул возлюбленный, предал тебя. Нет, не возлюбленный, – поправился он, – любовник, коварный и гнусный.
Алла, уже возбужденная вином и танцем, входя в роль испанки, прошептала:
– Да, этот коварный тип бросил меня.
– Наверное, ты жаждешь ему отомстить? – поддержал тон девушки Сиверов.
– Я горю жаждой мести, – имея в виду новое любовное приключение, отвечала Алла.
Несколько жестоких па они совершили молча.
– Ты готова отомстить ему со мной? – улыбаясь, проговорил Сиверов и скосил глаза на полковника. Он был единственным в зале, кто не аплодировал танцующим.
– Да, – закрыв глаза, отвечала Алла.
– Тогда молчи, – Сиверов приложил указательный палец к ее губам, и девушка, не удержавшись, коснулась его языком.
«Ото, да ты уже готова, – подумал Глеб, – главное – не перестараться».
Они еще немного посидели за столиком, Глеб расплатился и, поддерживая Аллу под руку, повел к выходу. В руке он нес полиэтиленовый пакет, из которого торчали рукава блузки. Полковник со своим подчиненным последовали за ними.
Алла обернулась, умоляюще глядя на Студийского, мол, оставьте нас хотя бы на полчаса вдвоем, и я обещаю, что ничего страшного не случится, ведь он такой милый человек.
Глеб уже настолько разыгрался, что спросил у Аллы:
– Тебе не кажется, эти двое увязались за нами следом?
– А, это долгая история, не хочется тебе портить настроение… Но поверь, они не сделают тебе ничего плохого.
– Может, разобраться с ними? – подзадоривал девушку Глеб, когда они оказались уже на улице.
Редкие прохожие с недоумением смотрели на разряженную Аллу и вышагивающего в ковбойских сапогах Глеба. Он, звеня шпорами, прошел к машине.
Студинский остановился у «фольксвагена» и скрежетал от злости зубами.
Алла махнула на все рукой и устроилась на заднем сиденье.
– Поехали, – томно прикрывая глаза, произнесла она.
Машины немного попетляли по городу, «фольксваген» не отставал. У Глеба мелькнула шальная мысль:
