Одной из самых полезных вещей, которые Деймон освоил за последнее время,… даже более пригожая, чем полет, хоть он и доставлял удовольствие,… была его новая способность полностью скрывать свое присутствие.
Безусловно, ему пришлось скинуть все свои щиты. Поскольку их можно было бы обнаружить даже при обычном сканировании. Впрочем, в них и не было никакой нужды, ибо если никто не сможет его засечь, то найти никто не сможет тем паче. Следовательно, он был в безопасности. Q.E.D. [Quod Erat Demonstrandum – что и требовалось доказать.]
Однако этим вечером, после того, как вышел из пансиона, Деймон отправился в Старый Лес, на поиски дерева, в кроне которого будет беситься, ударяться в амбицию, точить зубы и гневаться.
И какого такого дьявола его вдруг волнует, что невесть какой человеческий хлам там о нем подумает. Злобно размышлял Деймон. Равно как беспокоиться о том, что подумает о тебе курица перед тем, как ты свернешь ей шею. А уж мнение его горячо любимого братца стояло на первом месте, в списке вещей, на которые ему было плевать.
Но там была Елена. И даже если она понимала… и предприняла попытку так же заставить понять остальных,… это являлось просто в высшей мере унизительным, быть вышвырнутым у нее на глазах.
И вследствие этого ему пришлось удалиться в единственное место, которое он мог назвать домом, с горечью думал вампир. И это было забавно, поскольку он мог бы провести ночь в лучшей гостинице Феллс Черч (единственной гостинице города) или в компании любого количества сладких юных девиц, которые могли бы предложить усталому путнику войти и выпить… воды. Волной силы усыпить их родителей, и у него было бы пристанище с теплой и исполнительной закуской до самого утра.
Однако вампир был в отвратительнейшем настроении, и хотел только побыть в одиночестве. Охотиться он несколько опасался, поскольку вряд ли будет способен контролировать как себя так и жертву в нынешнем взбесившемся, нелюдимом состоянии разума. Все, о чем он мог сейчас думать, это о желании рвать и метать, и охоте сделать кого-то очень-очень несчастным.
Животные возвращались, однако, для фиксации этого, Деймон использовал только лишь свои естественные чувства, но ничего такого, что могло бы выдать его присутствие. Та ужасная ночь давно миновала, а у них у зверушек, как правило, крайне короткая память.
И затем, как только Деймон полулежа растянулся, прислонившись к ветке, желая дабы оказалось, что Мутт, по крайней мере, схлопотал некоторые весьма болезненные и медленно заживляющиеся травмы, появились они. Казалось бы из ниоткуда. Стефан и Елена плыли, взявшись за руки не иначе как пара счастливых и окрыленных Шекспировских влюбленных, словно лес был их домом.
Сначала вампир просто не мог в это поверить.
И только он собрался обрушить на них весь свой сарказм, парочка начала свою любовную сцену.
Прямо у него на глазах.
Даже взвились вверх до его уровня, словно желая втереть ему это. Они начали целоваться, ласкать друг друга и… более того.
Они сделали из него вуайериста поневоле. Но Деймон стал еще более сердитым и менее невольным, поскольку с течением времени в их ласках появилось больше страсти. Он с невероятной силой стиснул зубы, когда Стефан предложил Елене свою кровь. Возникло желание крикнуть, что было время, когда эта девочка находилась в его власти. Тогда он мог выпить ее досуха, и та с радостью умерла бы у него на руках. Когда она инстинктивно подчинялась его голосу, и вкус его крови вознес бы ее на небеса в его объятьях.
Очевидно так же как сейчас в объятьях Стефана.
Дальше было хуже. Деймон впился ногтями в ладони, когда Елена завернулась вокруг его братца подобно длинной, изящной змее и плотно прижалась ртом к его шее, а Стефан запрокинул голову с закрытыми глазами.
«Ради любви всех демонов ада, почему они не могут просто покончить с этим?!»
И тут он почувствовал, что не один в просторной кроне своего несомненно удачно выбранного дерева.
Кто-то еще спокойно сидел на большой ветке, прямо около него. Должно быть, он появился в тот момент, как Деймон был всецело поглощен любовной сценой и собственной яростью, но, тем не менее, сделал это весьма, весьма достойно. Никто не мог подкрасться к вампиру настолько незаметно, вот уже двести лет как. Триста, возможно.
В шоке он свалился с ветки и полетел вниз, не воспользовавшись своей вампирской способностью летать.
Но длинная худая рука схватила его и подняла назад в укромное место. Деймон встретился с парой смеющихся золотых глаз.
– «Кто ты, черт возьми?» – спросил он мысленно. Его не тревожило, что это могли услышать влюбленные, плавающие в лунном свете. Ничего кроме дракона или атомной бомбы не привлекло бы их внимания сейчас.
– «Я, черт возьми, Шиничи», – ответил рядом сидящий юноша, волосы которого были самыми эксцентричными из всех, что Деймон когда-либо видел. Гладкие, блестящие, и черные за исключением кончиков, которые неравномерной линией были темно-красного цвета. Когда тот небрежно отбросил челку с глаз, полыхнуло малиновым и его несколько длинноватые волосы, маленькими прядями распределились вокруг воротника. Выглядело это таким образом, словно пляшущие языки пламени лизали их кончики, придавая странный акцент его ответу: я, черт возьми, Шиничи. Если кто и мог подлезть, как дьявол, пришедший из самого Ада, то как раз этот парень.
С другой стороны, его глаза были чистыми золотыми едва ли не ангельскими. «Большинство людей, зовут меня просто Шиничи», добавил он, позволив Деймону увидеть в своих глазах смешинки, будто это была шутка. – «Теперь ты знаешь мое имя. А кто ты?»
Деймон просто молча смотрел на него.
Глава 14.
На следующее утро Елена проснулась в узкой кровати Стефана. Она поняла это еще до того как полностью проснулась и молила небеса, чтобы оказалось, что она предоставила тете Джудит несколько разумных оправданий прошлой ночью. Вчерашняя ночь,… само представление о ней было крайне нечетким. Мечтала ли она о пробуждении, которое сейчас выглядит таким чрезвычайным? Она не могла ничего вспомнить,… черт подери, она ничего не помнит!
А потом внезапно она вспомнила все.
Елена резко поднялась и села в кровати; она пыталась собрать свои воспоминания вместе.
Дневной свет. Она вспомнила дневной свет, падающий на нее,… и у нее не было кольца. Она бросала безумный взгляд то на одну, то на другую руку. Никакого кольца. На нее падал луч солнечного света, не причиняя боль. Но это невозможно. Она знала, она помнила, и это знание проникло в каждую клеточку ее тела,… дневной свет убьет ее. Она навсегда запомнила тот единственный контакт солнечного луча с ее рукой. Она никогда не забудет ту жгучую боль,… то прикосновение останется в ее памяти навечно. Никуда нельзя ходить без кольца с лазуритом. Оно само по себе было красивым, но становилось еще прекрасней от осознания того, что это ее спаситель. Без него она должна… она была бы…
Ох-ох.
Но ведь она уже,… не так ли?
Она умерла.
Не просто изменилась, как тогда, когда она стала вампиром, но умерла настоящей смертью, откуда не возвращаются. По ее личной философии она должна была распасться на безымянные атомы или отправиться прямиком в ад.
Вместо этого она и правда не исчезла. У нее был сон о людях, с отеческой или материнской заботой дающих ей советы,… и очень желающих помочь людям, которых вдруг стало легче понимать. Школьный хулиган? Она печально наблюдала, как его пьяный отец вымещает на нем злобу каждую ночь. Девочка, которая никогда не делала домашнее задание? Как и ожидалось, она заботится о трех маленьких братьях и
