– Ты мне обязана, – небрежно бросил Елене Деймон, – Я взыщу позже.
К Мэтту же он обратился тоном любящего дядюшки, с одной из тех неуловимых улыбок, которую вы вроде как видели, а вроде и нет: – Это мое счастье, что ты крайне выносливый экземпляр, не так ли?
– Деймон, – Елена видела, что вампир сейчас находится в том самом, столь нелюбимом ею настроении «почему-бы-не-поиграть-с-более-слабыми-существами». Но было во всем этом что-то еще, чего она никак не могла понять.
– Давай перейдем к делу, – сказала она, чувствуя, как на ее руках и шее вновь зашевелились волоски. – Чего ты на самом деле хочешь?
Но он не давал ей ответ, которого она так ожидала. – Я официально назначен твоим смотрителем. Я формально забочусь о тебе. А посему я не думаю, что тебе следует оставаться без моего покровительства и компании, в то время как мой младшенький братец отсутствует.
– Я могу сама о себе позаботиться, – категорично сказала Елена, отмахнувшись от него рукой, желая перейти к реальной проблеме.
– Ты весьма милая девушка. Рисковая и, – вспышка улыбки, – И сомнительные элементы могут крутиться подле. Я настаиваю на наличии при тебе телохранителя.
– Деймон, прямо сейчас больше всего я нуждаюсь в защите от тебя! И ты знаешь это. Что тебе на самом деле нужно?
Поляна… пульсировала. Будто была живой и дышащей. У Елены возникло чувство, что под ее ногами,… под старыми, испытанными бурными путешествиями пешком, ботинками Мередит,… земля немного двигалась, как огромное спящее животное, а деревья походили на его бьющееся сердце.
Бьющееся сердце? Сердце – чье? Леса? Но здесь гораздо больше мертвого, чем живого. И она могла бы поклясться, что она точно знала – Деймону никогда не нравились леса и деревья.
В такие времена Елене было жаль, что у нее нет крыльев.
Крыльев и понимания простых движений рук, заклинаний Белой Силы, Белого огня у нее внутри, который без особых усилий помог бы ей понять, что происходит, или просто унес бы ее неприятности обратно, к Стоунхенджу.
Казалось, все, что ей оставили – это еще большую чем прежде соблазнительность для вампиров, и ее остроумие.
Остроумие не покидало девушку и теперь. Возможно, если сейчас она не покажет Деймону свой страх, то у них появится шанс на временную отсрочку исполнения его намерений относительно их.
– Деймон, спасибо, что так за меня беспокоишься. А сейчас не мог бы ты оставить нас с Мэттом наедине хоть на мгновение, чтобы я могла проверить, дышит ли он?
Глаза, скрытые темными очками словно вспыхнули красным.
– Каким-то образом, я был уверен, что ты попросишь об этом, – сказал Деймон. – И, бесспорно, это твое право жаждать утешения, будучи предательски брошенной. Вернуть его к жизни дыханием рот в рот, к примеру.
Елена хотела взорваться, но, очень аккуратно, ответила,
– Деймон, если Стефан назначил тебя моим телохранителем, тогда вряд ли это можно назвать «предательски бросил», разве не так? У тебя нет оснований для таких заявлений…
– Просто побалуй меня еще кое-чем, хорошо? – ответил ей Деймон голосом кого-то, чьи следующие слова будут «будь осторожна», или «не делай ничего, чего не сделал бы я».
Наступила тишина. Смерч из веток и пыли перестал закручиваться в воздухе. Запах нагретых солнцем сосновых игл и тяжелой смолы в этом тусклом месте путал мысли Елены, ее голова закружилась, а к физическим ощущениям добавилась странная вялость. Земля была теплой, а сосновые иголки лежали ровно, будто шерсть большого, дремлющего сейчас зверя. Елена смотрела, как крохотные пылинки кружились и сверкали, словно опалы, в золотом солнечном свете. Она знала, сейчас она была далеко не в лучшем состоянии, чтобы говорить твердо.
Наконец, когда она была уверена в том, что ее голос не дрогнет, она спросила:
– Чего ты хочешь?
– Поцелуй.
Глава 22
Бонни была взволнована и сбита с толку. Было темно.
– Хорошо, – произнес голос, резкий и успокаивающий одновременно. – Тут два возможных удара, одна колотая рана, нуждающаяся в прививке против столбняка… и… что ж, я боюсь, мне придется дать успокоительное твоей девушке, Джим. И мне потребуется помощь, но тебе совсем нельзя двигаться. Просто ляг на спину и закрой глаза.
Бонни разлепила веки. Она смутно помнила, как падала на свою постель. Но она была не дома; она все еще была в доме Сэтао, и лежала на кушетке.
Как и всегда, когда была в замешательстве или испытывала страх, она огляделась в поисках Мередит. Та вышла из кухни с самодельным пакетом со льдом в руках. Она приложила его к влажному от испарины лбу Бонни.
– Я просто упала в обморок, – объяснила Бонни, когда сама это поняла, – вот и все.
– Я знаю, что ты упала в обморок. И ты очень сильно ударилась головой о пол, – ответила Мередит, и в этот момент выражение ее лица было очень понятным: волнение, сочувствие и облегчение – все это легко можно было прочесть на нем. И глаза были наполнены слезами. – О, Бонни, я не могла добраться до тебя вовремя. Изабелл была у меня на пути, и те матрасы не сильно смягчили пол,… и ты отключилась почти на полчаса! Ты напугала меня.
– Прости, – Бонни вытащила руку из-под одеяла, в которое она была завернута и сжала ладонь Мередит. Это означало, что их сестринские отношения не изменились. И также это означало «спасибо тебе за заботу».
Джим неуклюже развалился на другой кушетке, прикладывая пакет со льдом к затылку. Его лицо было зеленовато-белым. Он попытался встать, но доктор Альперт – это ее голос был резким и добрым одновременно – заставила его снова лечь на кушетку.
– Вам не следует сейчас тратить силы, – сказала она. – Но мне нужен помощник. Мередит, ты можешь помочь мне с Изабелл? Мне кажется, с ней будет достаточно много хлопот.
– Она ударила меня лампой по затылку, – предупредил их Джим. – Никогда не поворачивайтесь к ней спиной.
– Мы будем осторожны, – ответила доктор Альперт.
– А вы двое останьтесь здесь, – решительно добавила Мередит.
Бонни наблюдала за взглядом подруги. Она хотела подняться и помочь им с Изабелл. Но во взгляде Мередит читалась та самая решительность, которая означала, что сейчас с ней лучше не спорить.
Как только они ушли, Бонни попыталась встать. Но тут же перед глазами у нее заплясали пульсирующие серые точки, и это значило, что она снова собирается упасть в обморок.
Она легла обратно, стиснув зубы.
Долгое время из комнаты Изабелл доносились грохот и крики. Бонни слышала, как доктор Альперт повысила голос, затем Изабелл, а затем и третий голос,… но не Мередит, которая никогда не кричала, этот голос походил на голос Изабелл, только был замедленный и искаженный.
После этого, наконец-то наступила тишина, и Мередит с доктором вернулись, волоча между ними прихрамывающую девушку. У Мередит из носа текла кровь, а тронутые сединой волосы доктора Альперт торчали дыбом, но все же им как-то удалось натянуть футболку на измученное тело Изабелл, а доктор даже умудрилась сохранить свою черную сумку.
– Потерпевшим оставаться на своих местах. Мы вернемся, чтобы вам помочь, – сказала доктор в своей немногословной манере.
Затем она и Мередит сделали новый рейс, чтобы забрать с собой бабушку Сэтао.
– Мне не нравится ее цвет лица, – коротко бросила доктор Альперт, – И ее пульс. Нам всем не
