Больно признавать, но его хвост… тот, который в центре, материальный… болел от отвратительной жестокости Деймона к животным. Когда Деймона охватывала страсть, каждая унция концентрации Шиничи уходила на то, чтобы контролировать его.
Но в «Moonspire» Деймон будет спокойным и мирным. Он будет доволен собой, потому что он и Елена, несомненно, вступят в какой-то абсурдный сговор, чтобы остановить Шиничи.
Тогда-то и начнется веселье.
Елена станет восхитительным рабом, когда ее время истечет.
Когда китсун убрался, Деймон почувствовал, что может вести себя естественнее. Все еще контролируя разум Елены, он поднял чашку. Вампир сделал глоток этого настоя, прежде чем дать ей и нашел, что на вкус он немногим лучше, чем на запах. Однако у Елены действительно не было выбора, она ничего не могла сделать по собственной воле и постепенно уровень микстуры в чаше понижался.
А затем, то же произошло и с дозой его крови. Опять же, Елена была без сознания и не имела права выбора в этом вопросе.
А потом она самостоятельно заснула.
Деймон беспокойно мерил комнату шагами. Его память больше походила на сон, беспорядочно дрейфующий в его голове. И сон этот был о Елене, пытающейся выпрыгнуть из Феррари, что шел со скоростью 100 километров в час, дабы убежать от… кого?
От него?
Почему?
Нет, в любом случае это лучшее из начал.
Однако это все, что ему под силу было вспомнить! Дьявол! Что бы ни произошло до этого, ему оно представлялось чистым листом. Он ранил Стефана? Нет, Стефан исчез. С ней был какой-то другой парень, Мутт. Что же произошло?
Черт, будь оно проклято! Он должен выяснить что случилось, дабы иметь возможность объясниться с Еленой, когда она проснется. Он хотел, дабы она верила ему, доверяла. Он не желал ее в качестве донора лишь на одну ночь. Он желал, дабы она выбрала его. Он желал, дабы она поняла, наконец, насколько больше гармонирует с ним, нежели с его сереньким братцем-молокососом.
Его принцесса тьмы. Вот кем она должна быть. С ним на правах короля, супруга, все чего бы она только пожелала. Когда она увидит все более ясно, то поймет, что это совершенно не имеет значения. Ничего не имеет значения, кроме них двоих вместе.
Он рассматривал ее тело, скрытое под вуалью простыни с беспристрастием… нет, с неким положительным чувством вины. Dio mio [Бог мой],… что если бы он не нашел ее? Он не мог выбросить из головы ту картину: как она выглядела… как споткнулась и упала… как лежала бездыханная… как поцеловала его руку…
Деймон сел и ущипнул себя за переносицу. Почему она пребывала с ним в Феррари? Она гневалась… нет, не гневалась. Разъярена – это слово больше соответствует, однако столь же напугана… им. Теперь он ясно мог представить себе момент, когда Елена выбрасывается из мчащегося автомобиля,… но он не мог вспомнить что-либо до этого.
Не уже ли он теряет рассудок?
Что с ней сделали? Нет… Деймон вынудил свои мысли уйти прочь от легкого вопроса и заставил себя задать реальный вопрос. Что он сделал с ней? В глазах Елены, голубых с золотыми вкраплениями вокруг зениц, очах подобных лазуриту, легко читались мысли даже без телепатии. Что… он… сделал с ней такого, отчего она настолько испугалась, что выпрыгнула из несущегося автомобиля только бы сбежать от него?
Он насмехался над светловолосым мальчишкой. Муттом… Гнатом [Gnat – комар, мошка]… не столь важно. Они были вместе втроем, и он, и Елена… дьявол! С этого воспоминания и до его пробуждения за рулем Феррари все было мерцающе пустым. Он помнил спасение Бонни в доме Кэролайн, помнил, что опоздал на свою встречу со Стефаном в 4:44 вечера, однако после начались провалы в памяти. Шиничи, maledicalo [проклятый]! Чертова лиса! Он обладал сведениями куда большими, нежели говорил Деймону.
«Я всегда… был сильнее… своих врагов», – подумал он. – «Я всегда… контролировал… себя».
Деймон услышал тихий звук и немедленно кинулся к Елене. Ее голубые глаза были закрыты, но ресницы трепетали. Просыпалась ли она?
Он заставил себя обернуть ее плечи простыней. Шиничи был прав. Там было много засохшей крови, однако, невзирая на это вампир чувствовал, что сам ток ее крови был нормальным. Но все же было нечто ужасно неправильное… нет, он не желает верить в это.
Деймон едва сдержал себя от крика во фрустрации. Проклятый лис оставил ее с вывихнутым плечом.
Сегодня все складывалось не в его пользу.
И что теперь? Звать Шиничи?
Никогда. Он чувствовал, что сегодня более не сможет взглянуть на эту лису без желания убийства.
Вампир собирался вправить ей плечо самостоятельно. Эта процедура по обыкновению требовала двух человек, однако что он мог поделать?
Все еще держа разум Елены в железных тисках, и убедившись в невозможности ее пробуждения, он крепко сжал руку девушки, и приступил к болезненному процессу оттягивания сустава еще дальше, максимально уводя кость. После чего он смог, наконец, ослабить давление, и услышал сладкий щелчок, свидетельствующий о том, что длинная кость встала на место. Затем он отпустил. Голова Елены моталась то в одну, то в другую сторону, губы пересохли. Он вылил еще немного магического сращивающего кости чая Шиничи в битую чашку, затем мягко поднял голову девушки с левой стороны, и поднес чашку к ее губам. Он дал ее разуму немного свободы, и она начала поднимать правую руку, но затем бросила.
Он вздохнул, и наклонил ее голову, аккуратно выливая содержимое серебряного флакона прямо ей в рот. Елена покорно глотала. Все это напомнило ему о Бонни… только лишь Бонни не причиняли столь страшной боли. Деймон знал, что не может возвратить Елену друзьям в таком состоянии: с изодранными кофточкой и джинсами повсюду в засохшей крови.
Возможно, он может сделать что-либо с этим. Вампир направился ко второй двери из спальни, думая о ванной – современной ванной – и затем открыл дверь. Там оказалось именно то, что он вообразил: чистое, белое, санитарное помещение с большой стопкой сложенных на ванне полотенец, готовых к использованию.
Юноша смочил теплой водой одну из мочалок. Бесспорно, он понимал, что лучшим было бы раздеть Елену и опустить в теплую воду. Поскольку это именно то, что ей сейчас требовалось. Однако если это когда-либо откроется, ее друзья вырвут его бьющееся сердце из груди и насадят на вилы. Он никогда даже не думал об этом, просто знал.
Деймон вернулся к Елене и начал нежно вытирать засохшую кровь с ее плеча. Она что-то бормотала, мотая головой, но он продолжал до той поры, пока открытое в разорванной ткани плечо не обрело нормальный вид.
Следом он взял другую мочалку, и приступил к омовению ее лодыжки. Нога все еще была отекшей – в ближайшее время Елене не придется много бегать. Ее голень, вернее одна из двух костей голени, срослась должным образом. Это было весомым доказательством того, что Шиничи и Ши но Ши, не нуждаются в средствах – они могли продавать этот чай и легко сколотить состояние.
«Мы смотрим на вещи… по-разному», – говорил Шиничи, уставившись на Деймона своими странными золотыми глазами. – «Деньги не имеют для нас значения. Но что тогда имеет? Агония жулика на смертном ложе, который верит, что попадет в ад. Наблюдать, как он потеет, пытаясь вспомнить давно забытые встречи. Первые сознательные слезы детского одиночества. Эмоции неверной жены, когда муж ловит ее с любовником. Девы… ну, первый ее поцелуй и первая, полная открытий, ночь. Брат, готовый умереть за брата. И тому подобное».
«И множество других моментов, которые не могут быть упомянуты в обществе», – подумал Деймон. – «И весьма внушительное их количество, связано с болью и страданиями. Они эмоциональные пиявки,
