слова, и вот что у нее получилось:
«Прара... бушшш... денннйе... бу-у-удет... ф-ф-ф-ф... не... запиыммммм и с-с-с-с... тражжжж... иым. МЫЫЫЫЫЫЫ с та.... БОЙЙЙЙЙ... да-а-ал жныыыыыы бытьрядомммммм.... ка-а-а... гда-а-а-а... она пра-а-а будитц-ц-ц-ца. ПОТОМ... назззззззз... („ней'? или это было просто завывание?) ужжжжжене… буууудет. ЭТОРРРРРР... абоута... длядруууу... гих-х-х-х-х… рукхххх...»
Вооружившись бумагой и ручкой, она записала:
Мередит аккуратно положила ручку рядом с расшифрованным сообщением.
Потом она вернулась в комнату, опять залезла в спальный мешок и, свернувшись калачиком, некоторое время пристально смотрела на неподвижную Бонни,
—
— Я рассказала уже три раза. Думаешь, на четвертый что-то изменится?
— Ладно, — моментально переключилась Бонни. — Пробуждаться будет Елена. Во-первых, мы с тобой должны быть рядом, а во-вторых, если кто и нуждается в том, чтобы пробудиться, так это она.
— Именно, — ответила Мередит.
— И вспомнить, кем она была.
— Точно, — ответила Мередит.
— А мы должны помочь ей вспомнить!
—
Бонни задумалась. Повисла нехорошая пауза.
— Не будет? — выговорила она наконец. — В смысле рядом с Еленой? Или... я даже не знаю, как лучше сказать... Не будет
Мередит посмотрела на приготовленный завтрак и почувствовала, что у нее вдруг пропал аппетит.
— Не знаю, — призналась она.
— Стефан звал нас и сегодня, — настойчиво сказала Бонни.
— Стефан будет вести себя вежливо, даже если его проткнут осиновым колом.
— Я придумала, — неожиданно сказала Бонни. — Давай позвоним Мэтту. Можем заехать к Кэролайн... в смысле, если она нас примет. Посмотрим, не изменилась ли она за ночь. Потом подождем до обеда, и вот
Когда они добрались до дома Кэролайн, ее мать сообщила, что Кэролайн больна и лежит в постели. Пришлось им втроем — Мэтту, Мередит и Бонни — ехать к Мередит без Кэролайн, но, пока они шли, Бонни, кусая губу, время от времени оборачивалась и смотрела на улицу, где жила Кэролайн. У ее матери тоже был нездоровый вид, а под глазами — синяки. В этом доме царило какое-то напряжение, ощущение грядущей бури, которая вот-вот расплющит его в лепешку.
В четыре часа они позвонили Стефану. Да, он с нетерпением их ждет. Они спустились и подобрали Мэтта.
Когда они доехали до общежития, Елена — к явному разочарованию Мэтта — не стала повторять вчерашний ритуал с поцелуями. А вот новой одежде она обрадовалась, хотя и не так, как обрадовалась бы прежняя Елена. Взмыв в воздух на метр от пола, она прижала одежду к лицу, шумно и глубоко задышала со счастливым видом, а потом, сияя, посмотрела на Мередит. Бонни взяла футболку и тоже понюхала ее, но не почувствовала ничего, кроме запаха кондиционера для ткани. Не пахло даже пляжным одеколоном Мере дит.
— Прошу нас извинить, — беспомощно сказал Стефан, когда Елена, держа небесно-голубую кофточку так, словно это котенок, внезапно расчихалась. Но на его лице была написана нежность, и Мередит, хотя и выглядела несколько обескураженной, тут, же заверила его, что ничего страшного, — наоборот, приятно, когда тебя так ценят.
— Она умеет определять, где сделана одежда, — объяснил Стефан. — Она не надевает ничего, что было произведено в потогонных мастерских.
— Я покупаю одежду только в тех местах, которые упоминаются в списке на сайте «Свободно от потогонок», — просто сказала Мередит, — Мы с Бонни должны тебе кое-что рассказать, — добавила она. Она начала рассказывать Стефану о ночном пророчестве, а Бонни тем временем увела Елену в ванную и помогла переодеться в шорты (они пришлись впору) и небесно-голубую кофточку (она оказалась чуть-чуть великовата).
Этот цвет идеально оттенил цвет ее волос — спутанных, но по-прежнему великолепных, однако, когда Бонни поднесла ей захваченное с собой зеркальце — все осколки старых зеркал уже были выметены, — Елена была озадачена, словно щенок, которого заставляют посмотреть на свое отражение. Бонни держала зеркало у нее перед лицом, а Елена то и дело выглядывала то с одной стороны зеркальца, то с другой, как играющий в прятки ребенок. Бонни смогла только расчесать спутанную золотую массу, ведь Стефан совершенно явно не знал, что с ней делать. Когда волосы Елены наконец стали гладкими и шелковистыми, Бонни с гордостью вывела ее из ванной, чтобы продемонстрировать остальным.
О чем тут же пожалела. Остальные были погружены в явно невеселый разговор. Бонни нехотя отпустила руку Елены, которая тут же вспорхнула — в буквальном смысле слова — на колени к Стефану и присоединилась к остальным.
— Разумеется, мы все это понимаем, — говорила Мередит. — Даже до того, как у Кэролайн поехала крыша, какие еще, по большому счету, были варианты? Но ведь...
— О каких вариантах речь? — спросила Бонни, усаживаясь на кровать рядом со Стефаном. — Вы о чем?
После долгой паузы Мередит встала, подошла к Бонни и приобняла ее.
Мы говорили, почему Стефану с Еленой надо уезжать из Феллс-Черч, причем как можно дальше.
В первую секунду Бонни не отреагировала никак; умом она понимала, что должна что-то почувствовать, но была слишком сильно потрясена, чтобы разобрать, что именно.
—
— Ты сама видела, почему. Вчера, — сказала Мередит, темные глаза которой были наполнены болью, а лицо — редкий случай — выражало нестерпимую муку. Но на данный момент Бонни не интересовала никакая мука, кроме ее собственной.
И теперь эта мука накрыла ее, как снежная лавина, и утопила в раскаленном снегу. В обжигающем льду. Каким-то образом ей удалось просопротивляться достаточно долго для того, чтобы сказать:
