– Это очень важно. Нам стало известно, где находится этот долбаный фугас.
Глеб посмотрел на карту за спиной генерала и сказал:
– Я так и думал.
– Мы тоже примерно так рассуждали. Но наша версия теперь подтвердилась фактами. Мы засекли разговор жены Шанкурова – предположительно с террористами.
Их запеленговать не удалось. Разговаривали из движущейся машины, и разговор был недолгим.
– Понятно. Я бы на месте этих мерзавцев поступил так же, – сказал Глеб. – Где можно прятать ядерный фугас? Лучше всего в чернобыльской зоне. До атомной станции недалеко, поэтому никакими приборами его там не засечешь. Там же всюду фон повышенный.
– Да, фон довольно высок. Так что дело опасное.
– Так может, генерал, послать туда какой-нибудь спецотряд, и пусть разбираются? Пусть перестреляют всех этих болванов.
– Если было бы так просто, мы бы так и поступили. Но ты же, наверное, представляешь, там, скорее всего, действует не один человек. Их может быть десяток, а может быть и больше. Они сидят и следят за малейшим передвижением в зоне. Днем – в бинокли, ночью – в приборы ночного видения. И в случае чего они могут взорвать фугас, им терять нечего.
– Все так, – кивнул Глеб, – но ведь и я не мышь, которую невозможно заметить.
– Но ты один. У тебя есть опыт в проведении подобных операций. Тебе надо лишь обнаружить их. Если будет нужна помощь, то можешь рассчитывать на нас.
Что тебе понадобится для этой операции? – генерал Судаков требовательно взглянул на Глеба Сиверова. Тот немного задумался.
– Во-первых, мне нужна будет машина. Но такая, чтобы она не бросалась в глаза.
– Какая именно?
– Я имею в виду военный «уазик» с лебедкой. Нужны, конечно же, средства связи, оружие.
– Ты собираешься действовать в одиночку? – поинтересовался генерал.
– Да, я предпочитаю действовать в одиночку. Я привык отвечать только за себя.
Генерал понимающе закивал:
– Да-да, так будет лучше, наверное. Крапивин займется и обеспечит тебя всем необходимым. Звонить мне можно по тому же телефону. В твоей машине будет установлена спутниковая связь.
– Желательно, чтобы ваши люди, генерал, были где-то неподалеку, чтобы они по моему сигналу смогли быстро выдвинуться.
– Сделаем. Мы пошлем самых лучших, самых надежных и проверенных.
Глеб хмыкнул. Ему неоднократно приходилось сталкиваться с людьми, которых называли проверенными и от которых было больше хлопот и неприятностей, чем пользы. Правда, иногда попадались и настоящие профессионалы. Но такое случалось редко. Крапивин уже стоял с колбой, полной черного густого кофе, и чашками.
– Полковник, будете работать с Глебом Петровичем. Все его просьбы и распоряжения должны быть выполнены. Тебя, Глеб, перебросят в Белоруссию, на военный аэродром, вместе с машиной и грузами. Я уже договорился с военными.
– Это хорошо. Но мне надо заехать на Арбат.
– Да, пожалуйста.
– Насчет моего «свидания» с Штякуровым – оно отменяется. По-моему, он не контролирует ситуацию. Лишь станет набивать себе цену.
– Им займутся мои люди…
Уже через час Глеб Сиверов снова был на Арбате. Войдя в свою мастерскую, он сел на диван. Затем встал, бесцельно послонялся от стены до стены, задумался. Минут пять он стоял, глядя в окно.
«Ну вот, опять нужно уезжать», – подумал он без сожаления, подумал, как о чем-то привычном и будничном. Вся его жизнь за последние годы состояла из сплошных сборов, отъездов, возвращений, поездов, самолетов, автомобилей. И он уже привык к подобному положению вещей.
Он привык чувствовать себя независимо, во всем полагаться только на самого себя, только на свои собственные силы. Сейчас перед ним вновь стояла непростая задача: найти террористов, прячущихся где-то возле Чернобыля, и попытаться их обезвредить. «Почему всегда я? – размышлял Сиверов. – Почему именно мне приходится быть на острие событий, приходится балансировать между жизнью и смертью? И чаще я нахожусь ближе к смерти, нежели к жизни. Меня в любой момент могут схватить, могут застрелить, я могу подорваться на мине. Со мной может произойти все, что угодно».
– Почему же именно я? – спросил себя уже в который раз Глеб. Подобные мысли он старался отгонять и обычно приказывал себе: «Не думай об этом. Это слишком сложные вопросы, и ответ на них непрост. Наверняка есть еще десятки таких же, как и я, людей. Взять, к примеру, того же генерала Судакова… А генерал Малишевский… Да и все те остальные, кому не безразлична судьба России, кому не безразлична жизнь сограждан, сами, как правило, подвергают собственную жизнь опасности. Обязательно есть такие же смельчаки, как я, готовые в любой момент двинуться навстречу опасности и вступить в смертельную схватку с отъявленными негодяями. Просто я не знаком с профессионалами, работающими на ФСК, на Главное разведывательное управление, на внешнюю разведку. Хотя, может быть, я – единственный в своем роде, – усмехнулся Глеб и тут же спохватился, что чересчур увлекся лирическим отступлением. – Все, пора заняться делом! Мне необходимо собраться, необходимо все продумать, ничего не забыть. Я иду не на прогулку. Человек, собирающийся на шашлыки, и тот все продумывает до мелочей. Вот и мне нельзя забыть какую- нибудь мелочь, ведь в моей работе мелочей нет, и любая ошибка может оказаться последней в жизни. Но если погибну я, не страшно, я сам избрал эту нелегкую стезю. А вот если погибнут невиновные люди, будет ужасно. Я никогда себе этого не прощу».
Глеб отпер вторую комнату, вскрыл тайник. Его тайник под полом являлся настоящим арсеналом. И Глеб, стоя над металлическим ящиком, набитым оружием, с минуту раздумывал, что же ему может понадобиться там, в чернобыльской зоне, для успешного проведения операции.
«Прежде всего армейский кольт, без него я как без рук, – Глеб взял тяжелый пистолет, четыре обоймы и отложил их в сторону. – Еще мне нужен нож». Ножей у Глеба было несколько. Он выбрал большой, с широким лезвием, увесистый, с массивной рукояткой. Глеб прекрасно метал этот нож и знал: если уж нож попадает в цель, то результат предрешен. Глеб вытащил его из ножен, осмотрел лезвие. Оно было безупречно чистым и острым как бритва. «С таким ножом можно пойти на медведя. И если быть проворным, если этот нож вогнать медведю в горло… Какие к черту медведи?» – одернул себя Глеб. Он взвесил нож на руке, зажал лезвие в пальцах и широко размахнулся. Но бросать не стал. «Сколько раз этот нож выручал меня?.. Наверное, я старею. Слишком часто начинаю вспоминать прожитую жизнь, слишком часто…» Затем из ящика были извлечены гранаты – три американские и две русские, взрыватели к ним. Они легли рядом с кольтом и ножом.
«Что же еще взять из стрелкового оружия?» В железном ящике хранилось два автомата системы Калашникова. "Автомат, думаю, брать не стоит. Хотя… Оружие надежное, проверенное, испробованное сотни раз и никогда меня не подводившее.
Возьму", – решил Глеб и вытащил короткий десантный автомат с подствольником.
После этого из ящика был извлечен оптический прицел. Осталась мелочевка – две фляжки, аптечка, камуфляж.
«Следует подумать об обуви. Хотя лучше американских ботинок ничего не придумаешь». У Глеба в гардеробе имелось две пары таких. Одни почти новые, а вторая пара служила Глебу уже несколько лет. Ее он и взял. Потом Сиверов принялся рассовывать боеприпасы по многочисленным карманам камуфляжного жилета.
Все его движения были выверенными, точными и напоминали движения хирурга, проводящего операцию.
Когда с экипировкой было покончено, Глеб достал из шкафа большую зеленую сумку, пошитую из армейской плащ-палатки, и все барахло – оружие, ботинки, нож, боеприпасы, фляжки, аптечку – побросал в нее. Держа в руках противогаз, Глеб заколебался, стоит ли его тащить с собой, но все-таки взял: интуиция подсказала, что противогаз может понадобиться.
Сумка получилась увесистой. Глеб встряхнул ее – ничто не звякнуло, металл нигде не соприкасался с
