Мысли бились в голове в такт пульсу. Она судорожно всхлипывала, зажмурившись, сжимая кулаки.
Если я позволю себе поддаться этим чувствам — если они смогут разрушить меня — я стану просто точкой в пространстве. Я исчезну, а это лучше, чем жить без него.
Елена подняла глаза… и уставилась на свою голову, лежащую на дневнике, и задохнулась. Сначала она решила, что умерла. А потом, медленно придя в себя, поняла, что у нее снова получилось. Она вышла из тела.
На этот раз она даже не думала о выборе направления. Она летела так быстро, что не могла сказать, куда движется. Как будто ее куда-то тянули, как будто она была хвостом стремительно падающей кометы.
В какой-то момент она в ужасе поняла, что проходит сквозь предметы, а потом резко повернула — как кончик плети поворачивает за рукоятью — и влетела в камеру Стефана.
Она все еще плакала, когда упала в камеру, не зная, материально ли ее тело, и ни о чем не думая. Она успела только увидеть Стефана — он очень похудел, но улыбался во сне — и упала на него, все еще плача. Он проснулся.
— Да оставь ты меня в покое хоть па несколько минут! — После этого Стефан добавил несколько итальянских слов, которые Елене слышать еще не приходилось.
Она немедленно заплакала — так бурно, что не могла даже слышать и понимать ласковые слова. Они мучили его, используя ее образ. Это было слишком ужасно. Они заставили Стефана возненавидеть ее. Она ненавидела сама себя. Все в этом мире ненавидели ее…
— Елена! Елена, не плачь, любовь моя!
Елена медленно поднялась и сразу уткнулась в грудь Стефана, снова заплакала, пытаясь вытереть нос о его тюремную робу, настоятельно требовавшую починки. Конечно, ей это не удалось; она не могла и почувствовать руку, нежно ее обнимающую.
У нее не было тела. Она могла только плакать, но тут холодный жесткий голос в голове произнес: «Не трать их просто так, идиотка! Используй свои слезы. Если ты собираешься рыдать, рыдай хотя бы над его лицом и руками. И да, все ненавидят тебя. Даже Мэтт, хотя вообще-то он всех любит», — продолжил тихий, жесткий и трезвый голос. Елена снова заревела, невольно отмечая эффект каждой слезинки.
Капли, падая на его белую кожу, окрашивали ее в розовый. Цвет волной растекался под кожей, как будто Стефан был бассейном, а она лежала на поверхности воды.
Слезы текли с такой скоростью, что все вместе это напоминало грозу на Ивовом пруду. Она вдруг вспомнила, как Мэтт прыгнул в озеро, пытаясь спасти маленькую девочку, провалившуюся под лед, и то, что сейчас Мэтт ненавидит ее, Елену.
— Не надо! Не надо, милая! — просил Стефан настолько искренним тоном, что любой поверил бы в
«Елена, прости меня — о Господи, прошу, дай только мгновение побыть с ней! Только одно- единственное мгновение! И я смогу вынести все, даже смерть, только бы прикоснуться к ней».
Может быть, Бог действительно взглянул в этот момент вниз. Губы Елены задрожали над губами Стефана, как будто она могла украсть у него поцелуй, как раньше любила делать с ним спящим. Но на секунду Елене показалось, что она почувствовала тепло губ и щекотку ресниц Стефана. Они замерли — у обоих хватало ума не шевелиться. Но Елена ничего не могла с собой поделать. Тепло губ Стефана согрело все ее тело, она таяла в этом поцелуе, взгляд затуманился, а глаза закрылись, хотя она очень старалась не менять положение тела.
Как только ее ресницы коснулись его тела, все закончилось. У Елены было два варианта действий: она могла либо закричать и еще раз воззвать к Господу о том, чего просил Стефан, либо собрать все свое мужество, улыбнуться и, возможно, успокоить Стефана.
Возобладал здравый смысл, и, когда Стефан открыл глаза, она склонилась к нему, притворившись, что лежит у него на груди, улыбнулась и попыталась пригладить волосы. Успокоенный Стефан улыбнулся ей в ответ. Как будто он мог стерпеть все что угодно, лишь бы не сделать ей больно.
— Дамон был бы более практичным, — поддразнила она его. — Он бы позволил мне плакать, потому что, по большому счету, здоровье важнее всего. Он бы молился о… — она задумалась, а потом рассмеялась, заставив Стефана улыбнуться в ответ, — понятия не имею. Не думаю, что он вообще может молиться.
— Наверное, нет. Когда мы были молоды — и были людьми — у городского священника была трость, которую он пускал в ход, только чтобы наказать провинившихся юнцов — опираться на нее ему не требовалось.
Елена подумала о хрупком мальчике, прикованном к скрывающей тайны каменной стене. Была ли там религия, запертая за своей дверью, как в водонепроницаемом отсеке подводной лодки? Лодки, в которой он хранил все, что было ему дорого? Она не стала спрашивать у Стефана, вместо этого сказала самым тихим мысленным «голосом»:
«О каких бы еще практических вещах вспомнил Дамон на твоем месте? Я говорю, скажем, о побеге из тюрьмы».
— Побег? Ну, во-первых, вы должны хорошо изучить город. Меня привели сюда с завязанными глазами, но, поскольку они не способны превратить вампира в человека, я мог пользоваться другими чувствами. Город размером примерно как Нью-Йорк и Лос-Анджелес вместе взятые.
— Ничего себе, — заметила Елена.
— К счастью, нас интересует только юго-западный район. Городом управляют Стражи — но они пришли с Другой Стороны, а демоны и вампиры здесь, давно поняли, что люди боятся их намного больше. Сейчас в городе власть поделена между двенадцатью-пятнадцатью замками или поместьями, и каждому поместью принадлежит огромная территория за пределами города. Они производят собственные уникальные продукты и продают их. Например, вампиры делают черномагическое вино.
— Понятно, — сказала Елена, которая не поняла ничего, кроме черномагического вина. — На самом деле нам надо знать, только как добраться до Ши но Ши, твоей тюрьмы.
— Ну да. Самый простой способ — найти квартал кицунэ. Ши но Ши — это группа зданий, самое большое лишено крыши. Оно изогнутое, но с земли этого не видно.
— Оно похоже на Колизей? — перебила его Елена. — Приходя к тебе, я вижу город с высоты птичьего полета.
— То, что выглядит как Колизей, и есть Колизей, — улыбнулся Стефан. По-настоящему улыбнулся. Он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы улыбаться. Елена молча радовалась.
— Итак, чтобы вытащить тебя отсюда, мы должны пройти от Колизея к воротам в наш мир, Но чтобы освободить тебя, нам нужно кое-что найти, а оно может находиться на другом конце города.
Она попыталась вспомнить, говорила ли когда-нибудь Стефану о лисьем ключе. Если нет, лучше бы этого и не делать.
— Тогда бы я нанял проводника из местных, — уверенно сказал Стефан. — Я не знаю города, мне известно только то, что говорят охранники, и я не уверен, могу ли им доверять. Но низшее сословие — обычные люди — скорее всего знают то, что тебя интересует.
—
—
Елена кивнула. В глубине сознания мелькнула мысль: «Данное мне слово позаботиться о тебе. Данное тебе слово позаботиться обо мне. Дамон всегда держит слово».
«Стефан, — она снова передавала мысли в его разум, чтобы сохранить информацию в тайне, — ты должен его увидеть, правда. Когда я накрыла его Крыльями Искупления, его жестокость исчезла. А Крылья Очищения разбили камень, окружавший его душу. Не думаю, что ты можешь себе представить, каким он был. Идеальным… обновленным… А потом, когда он заплакал…»
Елена почувствовала три эмоции Стефана, попеременно бравшие верх друг над другом.
