вон выходящего, он и дальше будет вести себя как истинный джентльмен.
— Гм, — отреагировала Бонни на этот протест, постукивая по подушке серебристыми ноготками. — Наверное, не надо говорить им, что вы уже много раз обменивались кровью. Тогда они смогут сказать «Ага!», ну или что-то в этом роде. Ну увидеть в этом что-нибудь не то.
— Нет здесь ничего такого. Я здесь, чтобы освободить своего возлюбленного, Дамона, а Стефан только помогает мне в этом.
Бонни поджала губы, но не произнесла ни слова.
— Бонни?
— Да?
— Я только что сказала то, что я думаю, что сказала?
— Да.
Елена сгребла в охапку подушки и уткнулась в них лицом.
— Скажи повару, что я хотела бы стейк и большой стакан молока, — попросила она придушенным голосом. Мне нехорошо.
К миссис Сайту, поспешно поправил он самого себя. Он не хотел нарушать незнакомые ему традиции — во всяком случае, не тогда, когда просит о помощи.
Дверь в доме Сайту открыла женщина, которую Мэтт никогда раньше не видел. Очень красивая, одетая в ярко-алую юбку — или, возможно, в очень широкие алые штаны: она так широко расставила ноги, что это было непонятно, — и белую блузку. Ее лицо поражало: его обрамляли прямые темные волосы, а черная челка почти доходила до бровей.
Но удивительней всего был длинный изогнутый меч, направленный прямо на Мэтта.
— П-привет, — поздоровался Мэтт, когда ему предстало это видение.
— Это хороший дом, — ответила женщина. — Не для злых духов.
— Я так никогда и не думал, — Мэтт отступал по мере того, как она продвигалась вперед. — Честно.
Женщина закрыла глаза, словно задумалась о чем-то. Затем внезапно опустила меч.
— Ты говоришь правду. Ты не несешь зла. Входи.
— Спасибо, — поблагодарил Мэтт. Он никогда так не радовался приглашению взрослой женщины.
— Ориме, — донесся сверху тонкий слабый голос, — это один из детей?
— Да, Хахаэ, — ответила та, которую Мэтт в мыслях называл исключительно «женщиной с мечом».
— Так проводи его наверх.
— Ха-ха… — Меч снова коснулся живота Мэтта, и он подавил нервный смешок, — то есть «Хахаэ»? Не Обаа-сан?
— Обаа-сан — это бабушка, Хахаэ — одно из обращений к матери. Но мама не будет возражать, если
— Хорошо, — Мэтт очень старался казаться дружелюбным.
Миссис Сайту жестом велела ему подниматься но лестнице. Наверху он осмотрел несколько комнат, прежде чем нашел ту, в которой точно посередине голого пола красовался большой футон. На нем лежала женщина — крохотная и настолько похожая на куклу, что казалась ненастоящей. Волосы у нее были такие жe гладкие и черные, как у женщины с мечом. Они были уложены как-то так, что лежали нимбом вокруг лица. Темные ресницы почти касались бледных щек. Может быть, она спит…
Но вдруг живая кукла открыла глаза и улыбнулась.
— Да ведь это Масато-сан! — обрадовалась она.
Плохое начало. Если она даже не поняла, что белокурый парень вовсе не тот японец, с которым она дружила лет шестьдесят назад…
Но затем она засмеялась, прикрыв рот маленькой рукой.
— Да знаю я, знаю. Ты не Масато. Он стал банкиром, очень богатым и очень толстым. — Она снова ему улыбнулась. — Садись, пожалуйста. Ты можешь звать меня Обаа-сан, если хочешь, или Ориме. Мою дочь назвали в честь меня. Ее жизнь оказалась нелегкой, как и моя. Быть жрицей — и самураем… требует дисциплины и тяжелой работы. И моя Ориме хорошо справлялась… пока мы не приехали сюда. Мы искали мирный, тихий городок. Вместо этого Изобель нашла… Джима. И Джим оказался… не тем.
Мэтт почувствовал, что должен встать на защиту друга, но что тут можно было сказать? Джим провел ночь с Кэролайн — она очень этого хотела. Он стал одержим и передал эту одержимость своей подруге Изобель, которая изуродовала себя.
— Мы должны добраться до них, — серьезно сказал Мэтт. — До кицунэ, которые во всем виноваты. Шиничи и его сестра Мисао.
— Кицунэ… — покачала головой Обаа-сан. — Да, кто-то должен участвовать с самого начала. Так… я благословила несколько талисманов и амулетов для твоих друзей…
— И еще пули, — смущенно сказал Мэтт, высыпая на покрывало горсть пуль из кармана. — Я даже нашел в Сети несколько молитв, изгоняющих кицунэ.
— Да, ты хорошо подготовился. Хорошо. — Обаа-сан посмотрела на распечатки молитв.
Мэтт поморщился — он-то знал, что всего лишь нашел список Мередит, и что это ее заслуга.
— Сначала я благословлю пули, а потом сделаю побольше амулетов. Держите амулеты там, где сильнее всего нужна защита. Ну а что делать с пулями, вы, наверное, знаете.
— Да, мэм! — Мэтт нашарил с, карманах остатки пуль и положил их в протянутую ладонь Обаа-сан. Она простерла руки над нулями и нараспев прочитала длинную сложную молитву. Заклинание не показалось Мэтту страшным, но медиум из него был никакой, и он знал, что Бонни бы увидела и услышала то, чего он видеть и слышать не мог.
— Должен ли я целиться в какое-то определенное место? — Мэтт пытался следить за молитвой по своему экземпляру.
— Нет, достаточно просто попасть в тело или голову. Если отрезать кицунэ хвост, она ослабнет, но при этом сильно разозлится. — Обаа-сан закашлялась, коротко и сухо. Он не успел предложить сбегать вниз за питьем: миссис Сайту быстро внесла в комнату поднос с тремя маленькими чашками чая.
— Спасибо, что подождали, — вежливо сказала она, плавно опускаясь на колени. Первый же глоток дымящегося зеленого чая оказался намного лучше всего, что Мэтт пробовал в ресторанах. Наступила тишина. Миссис Сайту сидела, глядя на чашку, сильно побледневшая Обаа-сан вытянулась на футоне, Слова рвались из Мэтта. Хотя здравый смысл подсказывал промолчать, он не выдержал:
— Боже, как мне жаль Изобель, миссис Сайту! Она не заслужила этого! Я только хочу, чтобы вы знали, мне… Мне очень жаль, и, доберусь до кицунэ, который стоит за этим. Обещаю!
— Кицунэ? — Миссис Сайту смотрела на него как на безумца. Обаа-сан приподнялась на подушке и посмотрела на него с жалостью. Вдруг миссис Сайту вскочила и выбежала из комнаты, не тратя времени на уборку посуды.
— Я… — с трудом выдавил Мэтт.
— Не мучайся, — подала голос Обаа-сан. — Моя дочь, хоть и жрица, имеет очень современные взгляды. Она могла бы даже сказать тебе, что кицунэ не существует.
— Даже после… что она думает про Изобель?
— Она думает, что в этом городе творится что-то плохое, но обычное, человеческое. Она думает, что Изобель изуродовала себя, — она пыталась быть прилежной ученицей, хорошей жрицей и достойным самураем.
— Вы хотите сказать, что миссис Сайту чувствует себя виноватой?
— Она во многом винит отца Изобель. Он вернулся в Японию, он работает в офисе, — Обаа-сан сделала паузу. — Не знаю, зачем я все это рассказала.
