— Сам не знаю в каком. Но я это представляю себе так. Существуют два человека, не имеющие никакого понятия друг о друге. Они разделены границами, физическими барьерами, политическими взглядами и кто знает еще чем… И в одном случае из десяти тысяч самые невероятные обстоятельства вдруг сводят этих людей. А встретившись, они сразу осознают, что предназначены друг для друга.
— Как это понимать? — удивленно вскинув брови и широко раскрыв голубые глаза, спросила Герда.
— Не знаю. Предназначены, и все тут! Может быть, им суждено стать верными друзьями… а может быть, и в ином смысле, если речь идет о мужчине и женщине.
— Мистика! — сказала Герда, негромко, рассмеявшись. — Все это чистая случайность, судьба тут ни при чем.
— Пусть так, — согласился Рихард, — речь идет в конце концов не о терминологии. Но я все же убежден, что есть какая-то необъяснимая закономерность в том, что мы оказались в одном самолете, что ты сидишь рядом со мной и что мы вместе пережили серьезную опасность.
— Боже мой, Рихард! — воскликнула Герда с нескрываемой иронией. — Ты, видимо, склонен все драматизировать. Да, действительно, рядом с тобой оказалась я, а могла оказаться и любая другая женщина. А насчет 'серьезной опасности'… Неужели ты так мало летал, что до сих пор ничего не знаешь о всяких воздушных сюрпризах?
— Гм-м, — пробормотал Рихард. — А в Германии меня тоже ожидают сюрпризы?
— Какого рода сюрпризы ты имеешь в виду?
— Политические, конечно. Какие же еще?.. Газеты сообщают, что в Федеральной Республике развертывается борьба против восточных договоров. Как ты понимаешь, я говорю о договорах с большевистской Россией и ее сателлитами.
— Борьба? О какой борьбе ты говоришь? — слегка нахмурившись, спросила Герда.
'Стоп! — мысленно приказал себе Рихард. — Опять я болтаю лишнее!'
— Точно сказать не могу, — стараясь держаться спокойно, ответил Рихард. — Ведь я сужу о том, что происходит в Германии, лишь по прессе и по рассказам немцев, приезжающих в Буэнос-Айрес. Но у газет, как ты знаешь, разные политические направления… Да и люди, конечно, бывают разные. И я понимаю, что желаемое нередко выдается за действительное.
— Тогда воздержись от выводов, пока не приедешь в Германию, — назидательно проговорила Герда.
Пока что их связывала тоненькая ниточка, и достаточно было одного неловкого движения, одной необдуманной фразы, чтобы ее порвать.
Задумавшись, Рихард стал глядеть в окно с таким вниманием, будто там можно было увидеть что- либо, кроме белых и серых облаков, с которыми самолет, казалось, состязается в беге.
Потом он сунул руку в карман пиджака и достал пачку перехваченных широкой резинкой конвертов.
Это были письма от Клауса, и для Рихарда они служили талисманом, охраняющим его будущее… Всего он захватил с собой четыре письма. Теперь он стал вынимать их из конвертов и перечитывать. Клаус писал, что наслаждается атмосферой борьбы, давал понять, что состоит в нескольких неофициальных, хотя и не запрещенных властями, национал-демократических организациях, связан с военно-спортивными кружками и совсем недавно получил первый приз за 'стрельбу по тарелочкам'. Тысячи людей принимают участие в разного рода антикоммунистических манифестациях, требуют, чтобы Советский Союз, Польша и Чехословакия отдали Германии земли, принадлежавшие ей по праву до войны.
Последнее письмо, которое перечитал Рихард, содержало настоятельный призыв вернуться — не приехать, а именно вернуться в Германию.
…Перед вылетом из Буэнос-Айреса Рихард дал Клаусу телеграмму, в которой сообщил дату своего прибытия во Франкфурт-на-Майне и номер рейса. Он просил встретить его в аэропорту.
Аккуратно рассовав письма по конвертам, Рихард положил их в карман и вскоре услышал голос стюардессы, объявившей, что через двадцать минут самолет приземлится на франкфуртском аэродроме. Повернув голову в сторону Герды, он не увидел ее — кресло было пустым. Очевидно, она обиделась, когда Рихард демонстративно углубился в чтение писем, поняла, что тонкая ниточка, связавшая их, оборвалась, тихо встала и пересела на другое место.
Теперь же, после объявления о предстоящей посадке, нечего было и думать о том, чтобы найти ее в самолете. Не обращая никакого внимания на призывы стюардесс не покидать мест до полной остановки самолета, некоторые нетерпеливые пассажиры уже стояли в проходе и стягивали с полок свою ручную кладь. Рихарда охватило отчаяние. 'Я потерял Гер-ду. Я потерял ее!' — стучало у него в висках.
Самолет уже катился по бетонной дорожке, постепенно замедляя ход. Потом мягко остановился.
Схватив свой кейс и буквально сорвав с вешалки пальто, Рихард ринулся в проход, ведущий к ближайшей двери. Он надеялся, что с площадки трапа можно будет увидеть всех, кто находится внизу. Но вместо трапа он оказался в примыкающем вплотную к двери туннеле, который уже был заполнен пассажирами. И тогда Рихард крикнул, сам испугавшись своего громкого голоса:
— Герда!
Какие-то люди повернули головы на крик, но Герда не отозвалась.
…Пройдет время, и Рихард попытается понять, почему эта девушка вдруг стала ему так дорога. А пока он знал только одно: ее ни в коем случае нельзя потерять!
Работая локтями и пытаясь протиснуться вперед, Рихард влился в туннель вместе с толпой пассажиров. Наконец этот поток вынес его прямо в зал аэропорта. Увидев человека в форме, подносившего ко рту микрофон «воки-токи», Рихард бросился к нему и, путаясь в словах, проговорил умоляюще:
— Ради бога!.. Я потерял свою родственницу… У меня ее деньги и документы…
Человек в форме опустил микрофон и спросил:
— Фамилия? Имя?
— Герда! — воскликнул Рихард. — А фамилия… фамилия — Валленберг!
Человек в форме поднес микрофон к губам и негромко, но отчетливо произнес:
— Фрау Герда Валленберг! Вас разыскивает родственник. Задержитесь у паспортного контроля!
Звуки этих слов, усиленные репродуктором; донеслись до Рихарда откуда-то сверху. ч
И тут он вспомнил, что у выхода его должен ждать Клаус. Но это там, по ту сторону таможни. А Герда?.. Где ему найти Герду?!
И вдруг из большой группы людей, толпящихся у окошка паспортного контроля, до него донесся женский голос:
— Рихард! Я здесь!
Его охватило непреодолимое желание броситься навстречу Герде, обнять ее, расцеловать.
— Куда ты исчезла, Герда? — воскликнул Рихард, когда они наконец пробились друг к другу.
— Просто пересела немного вперед, ближе к выходу, — ответила Герда, пожимая плечами. — К тому же мне показалось, что ты больше не хочешь со мной разговаривать. Как это тебе пришло в голову вызвать меня по радио?
— Герда, ты останешься здесь, во Франкфурте?
— Да. На два-три дня. Хочу погостить у матери.
— А в Мюнхен ты приедешь?
— Конечно, приеду. Я ведь там живу.
— Мы увидимся? — с надеждой в голосе проговорил Рихард.
— А так ли уж это необходимо? Ведь познакомились мы случайно… Да и то едва не поссорились.
— Ради бога, не придавай этому никакого значения! Это я во всем виноват. Не сердись. Знать, что ты живешь в одном городе со мной, и не видеть тебя… Это просто невыносимо.
Они стояли в очереди к паспортному контролю.
— Ты явно преувеличиваешь, — усмехнулась Герда. — Там, в Мюнхене, ты быстро освоишься, приобретешь друзей…
— Десятки новых друзей не заменят мне тебя! Пойми, Герда, я ведь ни на что не претендую. Только хочу с тобой видеться, хотя бы изредка… Прошу тебя!
С минуту она молчала. Потом, видимо, приняв решение, сказала:
