романсе…»
Он опустил солнцезащитный козырек со стороны пассажира и нашел за ним то, что искал: мятую справку об условно-досрочном освобождении и полный комплект очень убедительно выполненных липовых документов – паспорт, водительское удостоверение и даже военный билет на имя какого-то Павла Семеновича Зуйкова. Разглядывая в паспорте страничку с пропиской, он задумчиво полез в нагрудный карман за сигаретами. Пачка оказалась мокрой, но, порывшись в ней как следует, Илларион обнаружил две относительно сухие сигареты. Одну он закурил, вторую положил на приборную доску, а пачку выбросил в окошко, сразу же подняв стекло, потому что комары уже вышли на вечернюю охоту за неосторожными путниками.
Адрес наверняка был липовым, как и паспорт. Илларион нерешительно почесал бровь. Время шло.
– А, ч-ч-черт! – выругался Забродов и включил передачу.
Красный джип развернулся и, тяжело переваливаясь на ухабах, двинулся в сторону Москвы.
Илларион большим пальцем набрал на трубке номер домашнего телефона Мещерякова. Ответила госпожа полковница.
– Илларион? – обрадовалась она. Забродов улыбнулся: жена Андрея всегда выделяла его среди прочих знакомых мужа, хотя чувства к нему испытывала скорее материнские, несмотря на то что была моложе лет на пять. – Ты где?
– Гм, – сказал Илларион. «Вот беда, – подумал он. – Что же это, я теперь так и буду разговаривать одними междометиями?» Впрочем, в данном случае его вины здесь не было: госпожа полковница, хоть и была женщиной милой и даже умной, никак не могла избавиться от привычки задавать ненужные вопросы. – Да как сказать, – неопределенно добавил он.
– Ох уж эти мне вечные секреты! – воскликнула жена Мещерякова. – А моего полковника нет дома. Полчаса назад звонил, сказал, что задерживается…
– Спасибо, – быстро сказал Илларион, но отключиться не успел.
– А как там моя машина? – спросила госпожа полковница. – Ты ее бережешь?
– А как же! – бодро сказал Забродов, испытывая приступ раскаяния. – Как зеницу ока!
– Что-то у нее звук изменился, – сказала Мещерякова.
«Вот это слух, – поразился Илларион. – Вернусь – взорву музыкальную школу.»
– Какой звук? – очень натурально удивился он. – А, этот! Да это тут какой-то сумасшедший на самосвале все время пытается меня обогнать.
– Ты с ума сошел! – испугалась она. – Немедленно положи телефон и смотри на дорогу!
– Слушаю и повинуюсь, – сказал Илларион, но она не услышала, потому что уже положила трубку.
«Вот это и есть ложь во спасение», – с некоторым смущением подумал Илларион, набирая номер Мещерякова. Джип, в последний раз возмущенно рыкнув двигателем, вскарабкался на асфальт и плавно покатился к шоссе. Мещеряков поднял трубку.
– Ты на работе? – спросил Илларион.
– Это ты, Забродов? Что за дикий вопрос? Ты же звонишь по моему служебному номеру.
– Черт, извини, запутался совсем. Ты сильно занят?
– Очень, – сказал полковник. – Сижу, курю, грызу ногти и жду твоего звонка.
– Ну, полковник, – удивленно протянул Илларион. – Неужели больше делать нечего?
– Есть чего, – признался Мещеряков. – Доклад надо готовить для завтрашнего совещания. О повышении, усилении и дополнительных мерах.
– Тогда ясно, почему ты ногти грызешь, – сочувственно сказал Илларион. – Я бы на твоем месте локти кусал. Ты не мог бы ненадолго оторваться от своего важного занятия и раздобыть мне адрес Сивцова? Ну, того, который на красном джипе.
– Это который у Званцева?.. Думаю, что могу. Позвони через полчасика..
– Нет, полковник, так не пойдет, – сказал Илларион. – Я тут подержу трубочку возле уха, а ты действуй, пожалуйста, побыстрее. Потом догрызешь свои ногти.
– Ах, даже так? – разом посерьезневшим голосом сказал Мещеряков. – А ты не разоришься на услугах связи?
– Плачу не я, – утешил его Илларион. – Кончай болтать, полковник, ищи адрес.
– Да я уже ищу, – огрызнулся Мещеряков. – Не языком же я его ищу, в самом-то деле… Так кто за тебя платит?
– Уже никто, – сказал Илларион. – Увы.
– Черт возьми, Илларион, – с горечью сказал полковник. – Иногда мне хочется загнать тебя в бутылку и запечатать горлышко. А бутылку выбросить в Красное море, а еще лучше – в Тихий океан.
– Не в бутылку, – сказал Илларион, – а в цистерну. Желательно с коньяком. Тогда хоть в Марианскую впадину. Ты адрес ищешь?
– Ищу… У тебя губа не дура. Я бы тоже посидел на дне океана в цистерне с коньяком. Лет на сто хватило бы, как думаешь?
– Тебя или коньяка?
– Меня хватило бы и на триста… Погоди, тут чертовщина какая-то… Не отключайся.
В трубке раздался стук – видимо, полковник положил ее на стол, чтобы позвонить по другому телефону.
Илларион слышал, как он что-то неразборчиво говорит в этот другой телефон, постепенно повышая голос – видимо, что-то у него там не заладилось. К тому времени как Забродов вывел джип на шоссе, полковник уже орал во все горло:
– Что значит нет доступа?! Вы мне это бросьте, товарищ майор!!! Вы думаете, что говорите?! Я вам что – телефонный хулиган? Вчера у меня был доступ, а сегодня нет… Сам знаю, что виноваты! Да, вы лично! В лейтенанты захотелось?! Да… Повторите еще раз, я не успел записать пароль… Спасибо. И наведите порядок в своем хозяйстве, черт бы вас подрал!
Да, подумал Илларион, Зевс. Вот теперь самое время рассказать ему про машину и умереть на месте от акустического удара. Или, как минимум, оглохнуть и всю жизнь ходить, одной рукой держась за стенку, а другой придерживая слуховой аппарат.
Выехав на шоссе, Илларион остановил машину и выкурил последнюю сигарету. Здесь, в поле, были видны звезды, но полыхавшее впереди зарево забивало их даже тут.
– Уф, – сказал Мещеряков в трубку. – Слыхал?
– Нет, – нагло соврал Илларион, – не слыхал.
А что такое?
– Хорошо, что не слыхал, – сказал Мещеряков, и по его голосу было ясно, что это действительно хорошо. Полковник был из тех, кто по-настоящему переживал за службу и хотел, чтобы все было быстро, четко и эффективно. Случаи же, подобные тому, что Илларион наблюдал только что, приводили его в неистовство. Более того, он их глубоко стыдился.
За что я его, дурака, и люблю, подумал Илларион, снова заводя двигатель.
– Так ты нашел адрес? – спросил он как ни в чем не бывало.
– Нашел, – все еще пыхтя и отдуваясь, проговорил Мещеряков. – Пиши.
– Я запомню, – сказал Илларион и мягко тронул машину с места, направляя ее туда, где полыхало огромное, на полнеба, электрическое зарево Москвы.
Повинуясь не вполне осознанному импульсу, он поставил машину в сторонке и прогулялся до дома Сивцова пешком. В кармане лежала мещеряковская «беретта», передать которую в чужие руки было для полковника, пожалуй, труднее, чем машину жены. «А ведь он, наверное, решил, что я шлепнул Сивцова из его пистолета, – подумал вдруг Илларион. – Неспроста же он хотел меня утопить. Вот чудак!»
Он шел по темному микрорайону, между делом отколупывая с одежды уже начавшую подсыхать грязь и радуясь тому, что никто не видит, на кого он похож.
Должно быть, думал он, публика теряет в моем лице увлекательнейшее зрелище – этакий одичавший от скуки водяной, который решил от нечего делать прогуляться по городу…
Он посмотрел на часы. Светящиеся стрелки утверждали, что с того момента, как он увязался за Сивцовым возле «Борея», прошло меньше полутора часов. Илларион не поверил (время было так
