обозлится и станет действовать с удвоенной силой».
Глеб предполагал, что Федору Филипповичу доложили о том, что агент Слепой уже в Москве, и генерал, не исключено, появится на мансарде с минуты на минуту.
«Он приехал бы раньше, но решил дать мне возможность немного отдохнуть».
У Глеба даже не было сил выбросить из фильтра кофеварки использованный кофе, и он насыпал свежий порошок поверх спитого. Налил в резервуар минеральной воды из бутылки и щелкнул кнопкой кофеварки – тут же раздался звонок в дверь, будто это Глеб включил его.
Сиверов открыл дверь. На пороге стоял Федор Филиппович Потапчук, более мрачный, чем обычно. Его бледное лицо было поцарапано. Пропустив гостя через порог, Глеб закрыл дверь и подал генералу руку.
– Телекамеру тебе надо поставить, – проворчал генерал, сбрасывая плащ, – а то смело распахиваешь дверь, не зная, кто за ней стоит.
Сиверов пожал плечами.
– Чужие сюда не ходят.
– А если кто-нибудь узнает, где находится твоя мастерская?
– Такого быть не может.
Сиверов провел гостя в комнату и усадил в кресло, где совсем недавно сидел сам.
– Рад видеть вас целым и невредимым, Федор Филиппович.
Глеб, не дожидаясь, пока вся вода из резервуара через фильтр протечет в колбу, налил кофе.
Потапчук угрюмо спросил:
– Знаешь уже?
– По-моему, никто из этого и не собирался делать большой тайны.
– Откуда узнал?
– По телевизору показали.
– Хороший источник информации для тайного агента, – натянуто рассмеялся Потапчук, прикладываясь к чашечке с кофе.
Его седые усы окунулись в напиток, и на них заблестели золотистые капли. Носовым платком генерал промокнул губы и покачал головой.
– Видимо, черная полоса пошла в моей жизни. Впору идти в церковь и ставить свечку.
– Как это произошло? – нейтральным тоном, словно речь шла о ком-то другом, а не о Потапчуке, поинтересовался Сиверов.
– В лифте должен был ехать я. Но кабинка небольшая, помог соседям поставить коляску, а сам остался ждать.
– Да, примерно так я себе и представлял.
– И тебя я подставил, – глядя прямо в глаза Сиверову, мрачно произнес генерал.
– Я сам подставился.
– Ты не мальчишка, чтобы подставляться.
– Решил сделать все сразу, – усмехнулся Глеб, – и не рассчитал силы.
– Ладно уж, не притворяйся. Все ты сумел сделать.
Но только зря мы старались.
На краешек журнального стола встал старый потертый портфель генерала. Недолго покопавшись в портфеле, Потапчук извлек прозрачную пластиковую Папку и подал ее Глебу.
– Акт экспертизы на стодолларовые купюры? – даже не глядя на бумагу, спросил Глеб.
– Он самый. Читай, читай.
Из акта следовало, что все купюры в пачке самые что ни на есть подлинные.
Сиверов отложил бумагу, запаянную в пластик, и принялся двумя пальцами вращать пустую чашку из- под кофе.
– А вот теперь скажи, Глеб Петрович, есть у меня повод радоваться или нет?
– У нас, – поправил его Сиверов и добавил:
– Я-то был уверен, что деньги фальшивые.
– Не ты один. Я тоже сперва обрадовался, старый дурак. Даже не поверил, когда мне принесли заключение, заставил их провести экспертизу второй раз. Деньги настоящие.
– Тогда я вообще мало что понимаю, – признался Сиверов – Там было, если я могу доверять собственным глазам, около ста миллионов долларов наличными.
А это не игрушки.
Генерал сокрушенно вздохнул.
– Не ломай ты себе голову, потому что выяснил я малоприятные для нас с тобой вещи.
– Вы сумели выяснить, кто отправлял деньги и кто получал их?
– Сумел, сумел… Вот она, секретность, черт бы ее побрал! Операция хоть и не законная, но проводится она на государственном уровне…
Глеб не дал Потапчуку продолжить, потому что догадался обо всем сам.
– И генерал Разумовский занимается ее обеспечением? По линии ФСК?
– Именно. За этим он и приехал в Калининградский порт. Россия продала Ираку партию запрещенного для продажи оружия, и расчеты производятся наличными для финансирования секретных операций ФСК. Ты оказался на корабле в самый неподходящий момент: когда происходила передача денег. Те двое русских, о которых ты говорил, – офицеры ФСК. И хорошо еще, что ты никого не пристрелил.
– Да уж, – пробормотал Сиверов, – хотя, честно говоря, было у меня такое желание.
– Почему?
– Морды у них отвратные – что у арабов, что у наших. А может, – он слегка наморщил лоб, – это большие деньги портят выражение лица у нормального человека. Так что, перед Разумовским я не засветился?
Потапчук развел руками.
– Слава Богу, никто не знает, кто именно побывал на корабле, иначе я бы не сидел здесь с тобой, не точил бы лясы, а давал объяснения нашему директору. И одними объяснениями дело не кончилось бы.
– Что-то вы выглядите неважно, – позволил себе такое замечание Глеб – лишь для того, чтобы встряхнуть Потапчука.
– Хорошо еще, что я вообще хоть как-то выгляжу, – губы Потапчука сложились в бледную улыбку. Он еще хотел что-то сказать, но Сиверов остановил его.
– Подождите. Я кажется что-то начинаю понимать.
– Вряд ли, – покачал головой Федор Филиппович, но перебивать Сиверова не стал, а занялся изучением содержимого своего портфеля.
Доставал из него какие-то бумажки, поджигал их зажигалкой Глеба и бросал в фаянсовую пепельницу.
– Было бы глупо спрашивать вас о том, сделали ли вы какие-нибудь выводы, Федор Филиппович, из того, что произошло?
– Понятное дело, попытался.
– Это не ответ, – резко сказал Сиверов.
– А какой ответ тебя устроил бы?
– Давайте вместе попробуем разложить факты по полочкам.
– Полки-то голые, – усмехнулся Потапчук.
– Не совсем. Несколько дел вы туда уже поставили.
Мне кажется, покушение на вас стоит в одном ряду с предыдущими убийствами.
– Раньше мы с тобой предполагали, что неизвестные убийцы захотят убрать генерала Разумовского.
– Хорошо. Он стоит рядом с вами на этой же самой полке.
– Погоди, мы с тобой начинаем путать два разных дела.
– Не согласен. Они попали в наши руки запутанными.
– Может быть. Тогда попытаемся отделить одно от другого. Первое – это фальшивые деньги, которые, возможно, не были уничтожены в девяносто первом году.
