с концами.
"Пусть Кленова все же удастся спасти на этот раз.
Допустим. А потом – что? Они будут держать ученого в сейфе? У того ведь тоже есть личная жизнь, ему с кем-то надо встречаться. Он возненавидит свою работу, он же не заключенный, не каторжник, которому суд определил пожизненное заключение в камере-одиночке! Нет, ничего у Потапчука не получится. Ну, защитят, спасут сейчас, а через месяц новый виток.., и у них, и у нас?"
Это как два сцепившихся мощных механизма или как два автомобиля, несущихся навстречу друг другу.
Каждый водитель считает, что у другого не выдержат нервы… Это вечное противостояние изобретателей брони и изобретателей снаряда, который должен пробить эту броню. И спор бесконечен, потому что в нем нет смысла. Одни наращивают броню, другие увеличивают мощь снаряда. Тратятся силы, интеллект, средства – и все впустую.
– Вроде приехали? – спросил водитель, не зная, где остановиться.
– Тормози здесь.
Сиверов расплатился и, на прощание пожелав удачи таксисту, выбрался из машины.
Глава 18
Алекс не рисковал надолго выходить из дому: ведь Гидравичюс мог позвонить в любой момент. Он вышел в магазин лишь за тем, чтобы купить минералки, потому что воду из-под крана пить не мог, брезговал. Вода отдавала ржавчиной и хлоркой, а водяного фильтра в доме не было. Квартира, где он остановился, принадлежала одному из его знакомых, который за триста баксов отдал ее в распоряжение Алекса на три недели.
Этих денег квартира явно не стоила – однокомнатная, в четырехэтажном доме, хотя и недалеко от центра.
Место не людное, но пять минут быстрой ходьбы – и ты уже у станции метро.
Приятель Алекса остался доволен: как-никак, ни за что ни про что получил деньги и оказал услугу доброму знакомому. Единственным неудобством было то, что в квартире оставалась собака. Ее наотрез отказалась брать к себе даже на неделю любовница хозяина, к которой он пока перебрался: у нее была аллергия на собачью шерсть.
Спаниель был неприхотлив, и Алексу не стоило большого труда на десять минут утром и на десять минут вечером выходить с ним во двор. Окно он оставлял открытым, шторы раздвинутыми, во-первых, для того, чтобы выветривался собачий дух, а во-вторых, чтобы видеть, не вошел ли в квартиру кто-нибудь посторонний. Хотя заглянуть в окна было довольно сложно, к дому подступали старые тополя, которые не подпиливали и не подравнивали, наверное, уже лет десять. Ветки почти касались стекол, жильцы ходить под ними не рисковали: деревья старые, гнилые, часть веток уже успела высохнуть, и если случался большой ветер, непременно обламывался толстый сук.
С баллоном минералки под мышкой Алекс подошел к подъезду и поднялся на третий этаж. Пес радостно залаял по ту сторону двери. Он уже успел привыкнуть к Алексу за те несколько дней, которые тот провел в Москве.
Алекс усмехнулся:
«Лучшей системы сигнализации, чем собака, не придумаешь. Сигнализация сработает, если кто-то войдет в квартиру, но отключи ее этот кто-то, и тогда ничто уже тебе не скажет о том, что в доме чужой. А вот собака ни за что не примется радостно лаять, если чужой пробрался в дом».
Охотничий пес отличался хорошим слухом; даже ночью он вскакивал, стоило кому-нибудь зайти в подъезд, подбегал к двери, выжидал, пока человек не поравняется с дверью, и только тогда несколько раз тявкал.
Алекса это устраивало: он понимал, никто не смог бы подобраться к квартире незамеченным.
Телефонный аппарат в прихожей был массивный, отечественный, оснащенный определителем номера – дитя конверсии.
Алекс взглянул на экранчик. Нет, пока он отсутствовал, никаких звонков не поступало. Он сбросил кожаное пальто. Пальто у него было универсальное – в таком можно и ночевать в стогу сена, и пойти в Большой театр. Добротное, длинное, из мягкой кожи, с которой легко смывается грязь, и даже кровь не оставляет пятен. Свободный покрой не стеснял движений, а самое главное – под таким пальто легко можно было спрятать любое оружие, даже винтовку с коротким стволом или с откидным прикладом.
Алекс насыпал собаке корм, отпил большой глоток прохладной минералки прямо из горлышка.
«Жалкое подобие, – подумалось ему, – эту воду даже и близко нельзя сравнить с той, которая в колодце на моем хуторе. Колодец рыл-то еще дед, а у нас в семье если кто-нибудь что-то делает, то делает на совесть. Да, дед хоть и переплатил за землю.., такой же участок ему предлагали дешевле, но он выбрал именно этот, вдалеке от дороги, вдалеке от другого жилья лишь потому, что там была очень хорошая вода. Колодец пришлось рыть, конечно, глубокий, ведь чем глубже колодец, тем лучше вода».
Зазвенел телефон, прервав его размышления. Затренькал настойчиво и нагло. Алекс взглянул на табло.
На определителе номера цифры не высветились, но это еще ни о чем не говорило. Многие сейчас ставят приставки, чтобы обезопасить себя.
Алекс поднял трубку и сказал:
– Алло!
– Здравствуйте, – услышал он в ответ какой-то неестественный голос.
– Здравствуйте, я слушаю…
А дальше все стало на свои места.
– С вами разговаривает робот телефонной междугородной станции вами не оплачены счета за текущий месяц и если до двадцатого числа этого месяца оплата не будет произведена телефон будет автоматически отключен за справками обращайтесь…
Алекс не дослушал. Он со злостью бросил трубку на рычаг и выругался в адрес своего приятеля:
«Этого мне только не хватало! Хорошо хоть до двадцатого, я здесь так долго не задержусь».
Генерал Потапчук сидел в машине, но не в своей, а в микроавтобусе, заставленном всевозможной аппаратурой. Оператор только отключил магнитофон, который воспроизводил запись, имитирующую телефонного робота междугородной телефонной станции.
– Он дома, – сказал оператор, снимая наушники. – Конечно, гарантировать, что это именно Алекс, я не могу, но голос мужской и вроде бы даже с акцентом.
Хотя по нескольким словам определить сложновато, Федор Филиппович.
Через десять минут группа захвата уже была у дома.
Человек, ведущий наружное наблюдение, подтвердил, что из квартиры номер двадцать девять после телефонного звонка никто не выходил, а в окнах горит свет. И генерал Потапчук устало отдал распоряжение начать операцию по захвату Алекса.
А в конце предупредил, даже попросил:
– Надо постараться взять преступника живым, он нужен как свидетель. И наверняка за ним тянется длинный шлейф других преступлений.
Спаниель по кличке Цезарь расположился у своей керамической миски. Он был сыт, и на дне миски еще оставался корм. Цезарь положил голову на передние лапы, прикрыл глаза. Вид у него был как у человека за столом, который уже утолил первый голод, а теперь размышляет, какую тарелку с какой снедью подвинуть к себе.
Алекс, попив минералки, сидел в кресле, поглядывал на собаку и неторопливо грыз яблоко. Кобура с пистолетом под мышкой немного сковывала движения, и он уже подумывал, не снять ли ее, и посидеть, расслабившись, глядя на пса, прислушиваясь к шуму ветра за окном, к тому, как постукивают друг о дружку ветви тополя, как где-то на соседней улице катится трамвай.
Алекс чувствовал усталость. У него уже все было подготовлено к работе, оружие проверено, линзы оптического прицела он протер специальной тряпочкой. Лишь после этого закрыл их крышками, понимая, что к оружию до операции больше притрагиваться не будет.
Он вытащил из кобуры пистолет, посмотрел на обойму, затем легко вдвинул ее в рукоятку и положил пистолет себе на колени. Теперь ему оставалось только ждать – скоро наступит момент, когда он за один
