выстрел заработает тридцать тысяч зеленых. Алекс продумал все до мелочей и не ждал никаких сюрпризов.
Скорее всего, все и произошло бы так, как он спланировал, если бы Витаутас Гидравичюс не выдал своего киллера и не назвал адрес, по которому тот скрывается.
Вернее, Гидравичюс выдал не адрес, а всего лишь телефонный номер, по которому он связывался с Алексом. Но этого для людей генерала Потапчука было даже более чем предостаточно. Поиск не занял много времени, и сейчас внизу специальная бригада уже готовилась к захвату киллера, выстрел которого должен был уничтожить Виктора Павловича Кленова.
Но эфэсбэшникам и в голову не могло прийти, что в квартире, кроме Алекса, находится пес по кличке Цезарь. А также они не могли знать, хоть и предполагали, что киллер готов ко всяким неожиданностям и дешево свою жизнь не отдаст, что за свою свободу и жизнь он будет бороться всеми доступными ему средствами.
Алекс сидел, полуприкрыв глаза, и чувствовал себя таким же умиротворенным, как и спаниель. Но если пес уже был сыт, то Алекс еще не ужинал и размышлял о том, поужинать ли ему прямо сейчас или чуть попозже. Вдруг Цезарь приподнял голову, его темные, словно каштаны, только что освобожденные от буро- зеленой кожуры, глаза широко открылись, а уши, до этого безжизненно свисавшие, шевельнулись. Пес привстал на передние лапы, насторожился. Его взгляд был устремлен на дверь.
И Алекс понял: за дверью что-то происходит. Вполне возможно, что это ложная тревога, всего-навсего кто-то из жильцов спускается или поднимается по лестнице. А может быть, чей-то домашний кот или пес сбегает вниз или возвращается с прогулки.
Цезарь издал странный звук – смесь рычания и шипения. Такие звуки более подходили бы коту, нежели охотничьему псу. Передней лапой спаниель поскреб по полу и едва слышно тявкнул – так охотничий пес поступает, когда слышит совсем рядом дичь, птицу, которая вот-вот должна вылететь из густой травы.
Цезарь подобрался, готовый к прыжку.
Алекс был настоящий охотник, охотник по призванию. Он смутно почувствовал, а потом, через несколько секунд, явно ощутил опасность, притаившуюся за металлической дверью. Открыть дверь быстро не могли, это Алекс понимал: ведь ключ, который раздвигал восемь ригелей толщиной в указательный палец, торчал в замочной скважине, и выдернуть или вытолкнуть его, находясь за дверью, из площадке, было невозможно.
Пес, а затем и человек, затаившийся в квартире, услышали один и тот же звук – прикосновение металла к металлу. Правая рука Алекса легла на рукоятку пистолета, затем пистолет переместился в левую руку. Алекс прекрасно стрелял как с левой, так и с правой. Он передернул затвор, вгоняя патрон в ствол пистолета, стал, прижавшись к стене в четырех шагах от двери. Пес тоже стоял, уставившись в дверь, его короткий хвост замер, не шевелился.
«Суки!» – выругался про себя Алекс, потянувшись рукой к тумбочке.
Медленно, очень медленно он сбросил салфетку, на которой лежало надкушенное яблоко. Под салфеткой оказалась рифленая граната. Алекс взял гранату в правую руку. Он представлял, каких действий противника следует ожидать, если, конечно, это захват. И надо сказать, не ошибся. Быстрым движением он щелкнул ребром ладони по выключателю, и в квартире погас свет.
В то же мгновение он увидел сквозь штору темный силуэт, тотчас вскинул пистолет и дважды выстрелил.
Выстрел и звон разбитого стекла слились в один звук.
Спецназовец, спускавшийся с крыши на веревке, обмяк с простреленным горлом и, выбив стекло, по инерции влетел в квартиру. Алекс, выдернув чеку, бросил гранату в окно. Прогремел взрыв, страшный и неожиданный для этого тихого района. Второй спецназовец, влетевший в окно кухни, Алекса в квартире уже не застал: ровно через секунду после взрыва выброшенной на улицу гранаты тот выскочил в окно. Третий этаж, в принципе, немаленькая высота, но не для тренированного профессионала.
Трос спецназовцев упали на землю, закрываясь от осколков и боясь того, что может прогреметь еще один взрыв. Они даже не успели вскочить на ноги, когда Алекс, сгруппировавшись, приземлился на газон. Перепачканный, с пистолетом в левой руке он рванул в темноту, на ходу еще дважды выстрелив. Он стрелял по ногам, понимая, что спецназовцы наверняка в бронежилетах, и убить их почти невозможно. И оба его выстрела оказались точными. Одному из спецназовцев, уже вскинувшему короткий автомат, чтобы дать очередь вслед убегающему преступнику, пуля раздробила колено, и он завалился на бок. Второй, раненый в бедро, тоже не мог преследовать киллера. Алекс, верный своим правилам, прекрасно знал окружающую местность, каждый забор, каждую подворотню, каждое дерево, и как всегда это ему помогло. Он ловко перемахнул через бетонный забор, стоящий вокруг пустого трехэтажного дома, который находился на капитальном ремонте.
Дверь в квартиру ломать не пришлось. Сержант, ввалившийся в кухонное окно, открыл квартиру изнутри. Раненного в горло поспешили вынести, положили в машину «Скорой помощи», но до больницы он не дотянул – смерть наступила в машине.
Генерал ФСБ Федор Филиппович Потапчук вошел в квартиру номер двадцать семь на третьем этаже одним из последних. Он внимательно осмотрелся по сторонам. Рыжий спаниель сидел у своей миски, дрожал мелкой дрожью и время от времени жалобно тявкал. Генерал Потапчук присел на корточки и погладил шелковистую шерсть пса. Тот немного притих и успокоился.
– Ну, что, собачка, не повезло тебе? – вздохнул Федор Филиппович.
Вокруг ходили спецназовцы в камуфляже, бряцая оружием. Генерал снял очки, протер запотевшие стекла. Затем взял пустую миску, сходил на кухню и принес воды. Пес принялся лакать. Генерал смотрел на длинный розовый язык, и в его голове вертелась одна и та же мысль: как же так? Как же это он, опытный человек, немало проживший, допустил грубейшую ошибку?
Не стоило брать Алекса в квартире, надо было дождаться, когда завтра утром он ее покинет, и захватить его прямо на улице. Сделать это было бы намного проще и не такой дорогой ценой – не погиб бы сержант и не увезли бы двух раненых в госпиталь.
Генерал поднялся. Ему показали разобранную снайперскую винтовку и фотографии Кленова, хранившиеся в том же плоском чемоданчике.
– А где Алекс? – спросил генерал у майора.
– Он умер, не приходя в сознание. Мы ничего не могли сделать.
– Да, – с горечью произнес Потапчук и подумал:
«Собаке – собачья смерть».
О том, что случилось с Алексом, он уже знал и понимал, что такое может случиться только в жизни и никогда не случается в романах, описывающих жизнь киллеров и всевозможные их похождения. Когда Алекс перепрыгнул через забор и оказался в потемках на территории стройки, ему не повезло.
Может быть, виновата была темная ночь, может быть, волнение, спешка, а также халатность рабочих, наша обычная российская халатность, которую чаще называют другим, не очень приличным словом. И это слово вертелось у генерала в голове, не давая думать больше ни о чем. Генерал представлял себе, что произошло: Алекс бежал, вероятно, зацепился за трубу и, падая на землю, напоролся на кривой ржавый прут, торчащий из бетонной плиты.
Кто оставил эту плиту на проезде, генерала Потапчука не интересовало. Факт оставался фактом: дюймовый ржавый прут пробил грудь Алекса. Так его и нашли: преступник лежал, скорчившись, раскинув руки, а из спины сантиметров на семь торчал окровавленный прут арматуры. В левой руке Алекса был пистолет с полупустой обоймой.
"Да, Глеб был прав. Почему-то он всегда прав, даже если с ним и не хочется соглашаться. Может быть, действительно было бы лучше, если бы я всецело доверился ему и он сам взял бы Алекса. Ведь Слепой работает неординарно. Он, скорее всего, не стал бы ни ломать дверь, ни прыгать в окно с автоматом в руках, он действовал бы хитростью. Каким-нибудь способом он выманил бы Алекса из квартиры, обезоружил его и лишь после этого, связанного и беспомощного, передал мне. И тогда у нас была бы возможность его допросить, узнать о его прошлом, а самое главное – о настоящем, о том, как он собирался ликвидировать доктора Кленова. Но что махать кулаками после драки? Дело сделано, назад не вернешь.
Что случилось, то случилось, и попусту распускать сопли уже не стоит".
