И тут, пока я был поглощен мыслями о себе и Катарине, дверь вдруг распахнулась, и я не успел прощупать входящего. Открывший дверь был именно тем, в ком я нуждался, чтобы открыть пошире пасть и завыть в припадке бешенства. Это было так кстати. Помочь невозможно, оставалось только идти навстречу.
— Привет!
Мисс Фарроу даже не удостоила меня ответом. Ее лицо казалось мрачнее моих мыслей, если это возможно. Сомнительно, чтобы она занималась своей телепатией. Люди, которые выполняют подобную работу, говорят, что это тяжело, даже когда видишь и слышишь. Пусть так. Но телепаты и эсперы выходят из любой заварухи первыми, потому что пси-довольно деликатный фактор.
Она холодно глянула на меня.
— Ты настоящий недоумок!
— Ох, детка! — огрызнулся я. — Полегче! Я, конечно, не блеск, но что поделаешь? — и шлепнул ее по щеке. Это было как болеутоляющее, если бы она не была мекстромом.
Фарроу сразу остыла, ее лицо сделалось безучастным и апатичным. Она рухнула на кровать и уткнулась лицом мне в грудь. Помочь я не мог, но мог утешить. Она была как кусок мрамора, но теплый и дрожащий. Все равно, что плачущая статуя на твоем плече. Она повисла на мне, словно огромный мешок цемента, а руки обвили плечи, будто пара скоб. Большие горькие слезы скатывались по ее щекам мне на грудь, и я был по-настоящему поражен, обнаружив, что слезы мекстромов не падают подобно каплям ртути. Они разбивались, словно капли обыкновенной воды, и увлажняли мою грудь.
Я отстранил ее, слегка встряхнул и сказал:
— Ну зачем так убиваться, Фарроу?
Она затрясла головой, будто прочищая мозговой аппарат.
— Стив, — сказала она спокойно и серьезно. — Я была такой непроходимой дурой.
— Вы не одиноки, Фарроу, — сообщил я, — все люди вытворяют такие глупые фокусы.
— Знаю, — оборвала она. И потом, собравшись с духом, добавила: — Наверное, есть еще одна версия сказки о садах Эдема. Еву уже обвинили в совращении Адама. А ведь могло получиться так, что совратил Адам?
Я не знал, к чему она клонит. Лишь гладил ее волосы и ждал. Существует всего два способа образовать одну пару.
— Стив, беги отсюда! Пока ты в безопасности!
— Что за бред, Фарроу?
— Я была тряпкой, — сказала она и выпрямилась. — Я была дурой, Стив. Если бы Джеймс Торндайк попросил меня спрыгнуть с крыши, я бы только спросила «куда?». Я просто потеряла голову.
Да, теперь кое-что начало проясняться.
— Я… выдала тебя.
Как обухом по голове! Видно, здесь не просто треп. Полминуты она проревела на моем плече в моих объятиях, и это, наверное, был наш первый чисто физический контакт с Фарроу. Вроде…
— Нет, Стив. Не тот случай. Я не собираюсь подменить тобой Торндайка, как ты мной — Катарину. — Очевидно, к ней вернулась телепатия. — Стив, — сказала она, — я тебя выдала, сделала все, как велел Торндайк. Уже тогда твоя участь была решена. Мне полагалось заманить тебя в ловушку, а потом таинственно исчезнуть. Ну, а дальше, мы либо… сторговались бы… либо…
Она вновь расплакалась, втянув голову в плечи, а потом посмотрела на меня с жалостью.
— Бедный эспер! — сказала она тихо. — Ты по-настоящему даже не знаешь…
— Что? — спросил я сурово.
— Он одурачил меня, — сказала она, будто речь шла о чем-то не относящемся к делу.
— Послушайте, Фарроу! Окажите любезность бедному эсперу, который не может читать мыслей. Прощупайте их вокруг, ладно?
Снова, будто невзначай, она проронила:
— Он телепат чрезвычайно высокого разряда. Он умеет контролировать.
— Контролировать? — тупо спросил я.
— Ты не понимаешь, — сказала она. — Ведь хороший телепат может мыслить символами, которые мешают по-настоящему глубоко прослушивать менее сведущему телепату. А Торндайк — превосходный телепат, действительно высшего класса. Он…
— Подождите! Что за чушь вы городите?
Она гневно вскинула голову:
— Я о вашей драгоценной Катарине!
Я глядел на нее без холода, но с возрастающим недоумением. Я попробовал сформулировать собственные мысли, но она резко продолжала:
— Ваша авария была одной из тех приятных случайностей, которую вам не подстроили, Стив.
— Когда стало известно, что я переносчик Мекстромовой болезни? — спросил я прямо.
— Почти за три недели до того, как вы повстречали Катарину Левис, — ответила она так же прямо. — Медицинский Центр изрядно потрудился, чтобы вы сошлись с ней, Стив.
Вот это да! Если не будет еще каких-нибудь сюрпризов, станет ясно, почему Катарина оказалась здесь добровольно. По правде говоря, я в это никогда не верил, потому что трудно поверить, но я не мог отрицать, что подобные утверждения требуют доказательств. Если это окажется правдой, моя помолвка с Катариной была подстроена ими для нажима, вроде той белокурой. Катастрофа должна была действительно спутать им планы.
— Так и было, Стив, — сказала Фарроу, которая следила за моими мыслями. — Люди хайвэя спасли ее и помогли. А это спутало карты и тем и другим.
— И тем и другим?
Она кивнула.
— До аварии Медицинский Центр не знал, что существуют люди хайвэя. Но когда Катарина исчезла, не оставив следа, Торндайк хорошенько поработал, исследуя вас. Тогда-то он и отыскал, как слабую улику, хайвэйский знак и старого Харрисона, поднимавшего машину, в то время как Филипп извлекал вас оттуда. Тут он понял…
— Фарроу! — прорычал я. — В вашей истории масса пробелов. К примеру…
Она подняла руку, останавливая меня.
— Стив, — сказала она спокойно. — Ты ведь знаешь, как трудно телепату найти кого-то, кому можно по-настоящему верить. Но я постараюсь доказать тебе…
Тут уж я остановил Фарроу.
— А как же вам верить? — спросил я чуть ли не ее словами. — Какую роль играете вы в этой тихой войне?
Сестра скривилась, словно только сейчас догадалась, что держит во рту клубок мохнатых многоножек.
— Я женщина, — сказала она просто. — Я уступчива и легковерна, особенно когда в благодушном настроении. Но потом я узнала, что подход к женщине основан на том, что ни одна культура не может обойтись без плодящих самок. Я вдруг обнаружила, что… — она смолкла, сглотнула, и в голосе ее прорезались стальные нотки, — пригодна лишь как рожающая скотина. Как одна из тех бедняжек, которые с гордостью лежат, вынашивая им потомство. А я говорила тебе, Стив, — здесь она воспрянула, — что буду клясть себя всю жизнь, если позволю своему ребенку вырасти с самомнением, что он — Божьей Милостью Царь Земли.
Мое чувство эспера обнаружило изменение в распределении людей по зданию. Люди задвигались. Нет, передвигался кто-то один. Внизу, в лаборатории, в дальнем конце здания, Катарина все еще продолжала работать над автоклавом и инструментами. Ее наставница куда-то вышла, и пока Катарина была одна, она оказалась в объятиях доктора Торндайка. Испугавшись, что они почувствуют мое незримое присутствие своим собственным телепатическим чутьем, я подглядывал осторожно.
Дверь отворилась, и вошел Торндайк. Катарина обернулась, оставив свое занятие, и что-то сказала. Что именно, я, конечно, не мог уловить.
«О чем они говорят, Фарроу?» — спросил я мысленно.
